Кофе для олигарха. Месть на десерт - Мария Геррер Страница 20

Умею ли я играть на пианино или гитаре? Нет, не умею.

Хорошо ли готовлю? Это да, тут я мастерица.

Владею ли английским? Вроде, владею… Общалась несколько раз с американцами. Нормально все получилось.

Сколько мужчин у меня было? Анатолий Сергеевич искренне удивился, узнав, что всего один.

- А рожать-то зачем надумала? – поинтересовался он. – Обуза такая.

- Это же мой ребенок. Я его люблю… - снова всхлипнула я против воли.

- Правильно. Дети – это святое. Так что дам тебе денег. Ты блондинка настоящая? Или крашенная?

- Настоящая.

- Это хорошо. Мне блондинки нравятся. А вот крашеных не люблю. Женщина должна быть красива природной красотой. Не люблю с накаченными задницами и грудью. Как куклы резиновые. Вижу, от тебя сейчас толку мало. Поэтому пока будешь жить у меня, помогать по хозяйству Анне. Готовить, убирать и все, что она тебе скажет делать будешь. Родишь, я тебе всем помогу. Куплю все, что надо для ребенка. А через два месяца после родов начнешь работать по-настоящему. Ребенку няньку наймешь. Все это я буду оплачивать и считать. Процент возьму как в банке. За меньше мне смысла нет с тобой возиться. Это по-божески будет. Попытаешься сбежать – из-под земли достану. У меня длинные руки. Начнешь ныть и жаловаться – устрою на такую работу, что жизнь тебе адом покажется. Устраивает – оставайся. Нет – не держу.

- Устраивает, - прошептала я. А что мне еще остается?

- Позови Анну, она на кухне, - приказал мне Анатолий Сергеевич.

Я нашла домработницу и попросила ее прийти в гостиную.

Пока я ходила за Анной, хозяин дома налил себе коньяка и включил большой телевизор на стене. Шло какое-то тупое комедийное шоу. Анатолий Сергеевич громко смеялся и смаковал коньяк.

- Так, Лена, - он уставился на меня белесыми глазами. – Анна Матвеевна женщина суровая, но справедливая. Уважай ее и не перечь, делай все, что прикажет, - хозяин перевел взгляд на домработницу. - Лена будет жить тут, помогать тебе, - Анна недовольно поморщилась. - Сильно ее не нагружай, она беременная. Приготовь ей две комнаты наверху.

- А не жирно будет? – поджала губы Анна.

- Не поняла, что я сказал? - нахмурился хозяин.

- Простите, Анатолий Сергеевич, - домработница испуганно глянула на него. - Сейчас все сделаю.

- Можешь не спешить, - ухмыльнулся Литвинов. – Главное, не забывайся.

Анна Матвеевна быстро вышла из комнаты.

- Будет тебя чморить – скажешь мне, - Анатолий Сергеевич взглядом приказал мне сесть. – Но ябед не люблю, учти это. Прямо сейчас останешься, или как?

- Можно, я вещи из дома заберу? Утром приду, рано. Не хочу, чтобы мама видела, как я ухожу. А то скандал будет.

- Да, не повезло тебе с матерью.

- У нас все нормально было, пока я не забеременела. Ну, почти нормально… - я поняла, что мама всегда диктовала мне свои условия.

Раньше была уверена, что так и надо. А ведь она пользовалась мною всю жизнь. Даже родила ради того, чтобы удержать отца в семье. И все деньги, что он оставил, она тратила по своему разумению.

Друзей у меня почти не было – мама считала, что они будут пользоваться мной. Ведь я наивная и глупая. Уж если дружить, то только с приличными людьми. Чтобы из состоятельной семьи. Но и им верить нельзя. Они все снобы и паразиты.

Училась на отлично в школе потому что за каждую тройку мама ругала меня так, словно я совершила преступление. И снова я была тупой и ленивой девчонкой, от которой одни проблемы.

В институт поступила по ее указке. В Пед идут одни идиотки, а в Юридическом учиться престижно.

Всегда была уверена, маме виднее, как правильно жить, как лучше все сделать. Она оставалась для меня непререкаемым авторитетом. До тех пор, пока я не решила родить ребенка.

- Не реви, я же сказал, не люблю этого, - от невеселых мыслей меня оторвал голос Литвинова. Но сейчас он звучал не жестко, скорее сочувственно. Слезы против воли текли по щекам, и я ничего не могла с этим поделать. – Все образуется, не переживай. Жизнь – она такая. Больно бьет. Но зато и уму разуму учит.

- Наверное, - слабо улыбнулась я и вытерла слезы.

- Точно говорю. Меня мамаша вообще бросила сразу после родов. Детство в детдоме. Невесело, уж поверь. Зато появился стимул жить хорошо. И не просто хорошо, а на зависть другим. И у тебя все наладится, только верь в это, не вешай нос и за меня держись. Легкой жизни у тебя не будет. Так что научись быть сильной. Иначе погибнешь.

- Я постараюсь быть сильной.

- У тебя вариантов нет. А что за мужик тебе ребенка заделал? Кто он?

- Мажор. Ненавижу его.

- Ну, ты и сама виновата, могла бы немного подумать, прежде чем в койку к нему нырять. Или не знала, что от мужиков дети бывают?

- Знала. Но так получилось.

- Паршиво получилось, - кивнул Анатолий Сергеевич. - Хотя если мужик от ребенка отказался – точно мерзавец. Не думала его заказать?

- Как? – прошептала я. – Убить?

- Нет, - расхохотался Литвинов. – Серьезно, убить его готова? Ну у тебя и замашки!

- Нет конечно, - испугалась я.

- Правильно. Убивать за измену нельзя. Глупо. А побить как следует можно. Поучить ответственности. Хочешь? И чтобы прощения у тебя попросил? Это я организовать могу.

- Не надо. Раз я ему не нужна, зачем? Легче мне от этого не станет.

- А ты умная, хотя и блондинка, - снова рассмеялся Анатолий Сергеевич. – Прямо философ. Ты мне нравишься. Мало того, что симпатичная, так еще и не дура. Отработаешь быстро, если будешь мозги включать. Я тебе хороших клиентов подгоню, не извращенцев. Таких у меня нет, не люблю их. Так что все у тебя наладится. Главное слушай, что я тебе говорю и выполняй без разговоров. А теперь иди, у меня дел полно, они сами не сделаются, - нетерпеливо махнул рукой Литвинов, отпуская меня.

Я спустилась с высокого крыльца и побрела домой. На душе муторно, сердце то замирает, то бешено бьется. Может, мама поняла, как важен для меня этот ребенок? Надежда не хотела умирать, а я не хотела верить, что моя жизнь так резко меняется.

О будущем старалась не думать. Знала, что за работа ожидает меня. Но пока есть время приучить себя к мысли об этом. И о том, что я не прощу своего обидчика. Никогда не прощу.

Суровцев заплатит за все сполна. Пока не знаю, как. Но я придумаю изощренную месть. Он будет страдать так же, как сейчас страдаю я. Не физически, морально. А это не менее ужасно.