Штормовое море любви - Марион Леннокс Страница 20

Он встречался со многими. Кого‑то подсовывала бабушка, какие‑то сами пытались сблизиться с ним. Находились и те, за кем он ухаживал по собственной инициативе.

Ни одна из них даже близко не стояла рядом с Клэр. Ни с одной из них он не чувствовал ничего похожего.

Рауль не говорил ей лживых слов, но отношения развивались стремительно и непросто, уводя его в сферы, которых он всегда избегал. Подобные отношения подразумевают взаимное доверие.

Клэр считает, что он простой солдат. Ребенок, выросший без родителей. И его прошлое не слишком отличается от ее прошлого.

И это правда.

Он позволил ей так считать.

Рауль обнимал уютно устроившуюся рядом Клэр и думал. Наслаждался ее присутствием, тишиной и покоем. Он понимал, что ждет его во внешнем мире. Во дворце царит смятение. Поиски ведутся по всему миру. Когда он появится, СМИ сойдут с ума.

Он с радостью разбросал бы выложенный камнями сигнал SOS и навсегда остался здесь, чтобы удержать в объятиях эту женщину. Но нельзя пренебрегать своими обязательствами. На него давит груз ответственности.

Страна нуждается в нем.

А Клэр?

Она волнует его. Казалось, тщательно выстроенная защита не имеет никакой силы против этой женщины.

Он одиночка и должен оставить ее в покое. Самолет может прилететь даже завтра. Только вот он не хочет, чтобы она считала все произошедшее в эти дни ложью.

Рауль коснулся ее щеки. Клэр, шевельнувшись, улыбнулась ему такой задушевной улыбкой, что у него чуть не разорвалось сердце.

— Клэр.

— М‑м‑м.

Ему хотелось только одного — отгородившись от мира, обнять ее и заняться любовью. Не рассказывать ничего. Насладиться каждым оставшимся моментом. И пусть Клэр сама обо всем узнает. В свое время.

Но «свое время» именно сейчас, если, конечно, он хочет, чтобы она ему доверяла.

— Клэр, позволь рассказать, кто я на самом деле.

«Принц».

Это слово безумной дробью отдавалось во всем теле.

Принц.

Она должна была догадаться.

Хотя откуда ей знать? Это невозможно. Можно подумать, что он вынырнул из воды в короне.

У Клэр вырвался звук, который мог бы показаться смехом, но нет. Рауль сжал ее крепче. И молчал. Рассказав ей все, просто обнимал и ждал, когда она придет в себя.

Но теперь даже то, что он обнимал ее, казалось сном.

Вся эта история казалась сном.

Солдат, оказавшийся в воде, смертельная опасность, спасение. Она привела его домой, он вправлял ей плечо, ухаживал за ней, успокаивал. И наконец, поцелуй. Рождение любви? Приходится признать, что она чувствовала себя именно так. Конечно, это иллюзия. Фантазия длиной в два дня, которая теперь обернулась настоящей сказкой.

Принц!

Клэр чувствовала, что близка к истерике, мысли путались, разбегались, словно лягушки, которым полагается обернуться принцами, а не прекрасными солдатами, которые хороши сами по себе.

— Я не должна была тебя целовать, — пролепетала она, чтобы что‑то сказать. Боже, помоги ей выбраться из всего этого.

— Почему?

— Тогда ты бы до сих пор оставался лягушкой. Мне нравилась моя лягушка.

Рауль спокойно смотрел на нее — ее солдат, человек, который пробрался в ее сердце, которого она считала похожим на себя.

— Если говорить о сказках…

— Возьмем хотя бы «Золушку», — перебила она. — Никогда не понимала этой истории. Да, Золушка сменила обноски на корону, но каждый бы понял, что внутри она осталась прежней.

— Ты не в обносках. А корона совсем не обязательна.

Разговор внезапно принял иной оборот. Теперь они говорили о себе. О будущем, о котором до этого момента не смели даже думать. Оно едва проглядывало сквозь туман, вдруг оказавшись таким близким и пугающим.

— Я не должна была тебе верить. Почему я тебе верю?

— Потому что, рассказав все это, я рискую тебя потерять.

Он сидел, откинувшись на роскошные подушки Мэриголд, и смотрел на нее, оставляя ей свободу, которой она не хотела, но в которой отчаянно нуждалась.

— Самое последнее, чего я хочу в этом мире, — потерять тебя.

— Я никогда не была твоей.

— Нет. Но, знаешь, я начинаю думать, что, возможно, мы могли бы.

Клэр фыркнула, чувствуя себя униженной и потерянной. Будто ее лишили того, чего у нее никогда не было.

— После двух дней знакомства? Не думаю.

— Но это правда. Если бы я ничего тебе не сказал, ты бы до сих пор лежала в моих объятиях, а это все, чего я хочу. Но, Клэр, рано или поздно мне все равно пришлось бы рассказать тебе все. Тогда какое это имеет значение?

— Значение для чего?

Но она уже знала ответ.

— Чтобы снова увидеться с тобой потом, когда мы уедем с острова. Чтобы продолжить нашу дружбу.

— Ты издеваешься? Девочка из Кунамунгла. Ребенок, не знавший даже, кто его отец. Ребенок, выросший на задворках. Каким бы маленьким ни был Кунамунгл, можешь мне поверить: это задворки даже для него. Женщина, которая не смогла добиться успеха как юрист. Адвокат без происхождения, без денег и амбиций, а еще обвиненная в мошенничестве. Ты наследуешь трон Маретала и спрашиваешь, имеет ли это значение для нашей дружбы? Да, ваше высочество.

— Не называй меня так.

— Да, ваше высочество, это имеет значение.

— Почему? Клэр, ничего не изменилось. Я по‑прежнему чувствую.

— Не важно, что ты чувствуешь, чего хочешь, на что надеешься. Важно только, кто ты. Господи, я же всегда это знала.

Ночь выдалась долгой. Их спальни находились слишком далеко друг от друга, но Рауль понимал, что должен оставить ее в покое. Клэр удалилась туда, куда он не мог войти, а на следующее утро после завтрака отправилась на долгую прогулку с Роки.

— Если прилетит самолет, я вернусь, если нет, буду гулять.

— Как капитан Оутс в Антарктиде, который вышел на улицу, чтобы последний раз походить по снегу?

— Вот уж нет. Не собираюсь умирать в снегу из‑за какого‑то принца.

И она направилась в сторону крутого спуска.

Рауль остался дома, думая о том, что хотел бы пойти с ней. Меньше всего ему хотелось оставлять ее одну. Этот день может стать для них последним. В любой момент появится самолет, а вслед за ним и вертолет, который заберет его с острова. И жизнь пойдет своим чередом.

Последний день с Клэр, и они расстанутся.

Рауль не мог ее винить. На ее месте он бы тоже ушел. Он вдруг подумал, а если бы они поменялись местами. Он был бы солдатом, простым солдатом, а она — наследницей трона.