Не своя жизнь - Татьяна Осипцова Страница 20

– Да, стал программистом, – повторил Дэн. – Мама хотела, чтобы музыкантом – она преподавала фортепиано в музыкальной школе. А в детстве я мечтал быть геологом, как отец.

– Твои родители тоже в Штатах?

– Мама живет в Израиле, а отец погиб.

– Прости…

– Не стоит, прошло уже больше тридцати лет.

– А у меня еще никто не умирал. Только баба Лена, но мне было лет пять, я даже как ее хоронили не помню, хотя мама говорит, я очень сильно плакала. Ой, нет, вру! У нас Стерлинг умер – пес, колли. Такой умница! Все детство он был мне лучшим дружком. Четыре года как его нет, – Надя вздохнула. – Знаешь, сейчас колли редко встретишь. Теперь в моде мелкие собачки.

– Лет двадцать назад была мода на ротвейлеров, азиатов, бульдогов… На охранников. Но колли тоже попадались.

И Иришке нравились колли, вспомнилось ему. Завидев красавца с умной остроносой мордой и длинной рыжей шелковистой шерстью, она всегда восторгалась: какая прелесть! Норовила погладить, если разрешали хозяева, считала, что умнее этих собак на свете нет.

Они принялись обсуждать собачьи породы, рассказывали о знакомых собаках, их повадках, характерах, и так увлеклись, что не заметили, как докатили до Окдейла.

– Надо найти местечко, где можно нормально поесть. Терпеть не могу стандартную американскую жратву, – очнулся Дэн и принялся оглядываться, однако по пути попадались только сетевые кафе и рестораны: Макдональдс, Сабвей, Деннис, Тако Белл.

– Почему? – спросила Надя. – По-моему, вкусно.

– Верный способ набрать лишних пятьдесят кило. Тебе, конечно, это пока не грозит, – он невольно кинул взгляд на ее аккуратные грудки и подтянутый живот. – И все-таки увлекаться не стоит. Это опасно, там только генные продукты.

– Генномодифицированные?

– Как ты такое слово выговорила? – улыбнулся он.

– Об этом твердят со всех сторон. Мама говорит, ожирение грозит и России.

– Привычка к обжорству уж точно не то, в чем следует брать пример с Америки, – назидательно проговорил Дэн и свернул к ресторану «Ранчо», на вывеске которого красовалась голова быка в золотой короне.

Ресторанчик не выглядел идеально чистым, зато владельцы не поленились создать оригинальный интерьер. Зал напоминал лавку старьевщика. Вероятно, коллекцию постоянно пополняли, потому что раритеты – допотопные швейные машинки, телефоны, литографии и дагерротипы, глобусы, керосиновые лампы, угольные утюги, медные чайники и фаянсовые тарелки, топоры, пилы, хомуты, деревянные колеса повозок, керосиновые фонари, старинные весы и стиральные доски – украшали не только стены, но и потолок заведения.

Пока ожидали заказ, они осматривались и делились впечатлениями. После посещения дамской комнаты Надя с детской непосредственностью проинформировала:

– У них в туалете такие гравюры классные – я бы их и дома повесила!

Он улыбнулся. Ему все больше и больше нравилась эта милая русская девушка. В том, что решил довезти ее до подруги и ради этого изменил маршрут он нисколько не раскаивался. Девчонка попала в странную и, похоже, опасную историю. Останься она в кампусе, еще неизвестно, чем бы все кончилось, учитывая взрывной характер ее дагестанского знакомого. Обращение к полицейским – тоже не дело. За десять лет сам он сталкивался с ними всего дважды, по случаям пустяковым, но понял, что за видимой оперативностью и деловитостью здешних органов правопорядка скрывается формализм и волокита. Разные люди несколько раз зададут тебе одни и те же вопросы, но объяснений они не ждут, им нужны короткие ответы. На физиономии любого носителя полицейского значка будто написано: «Отвечай, что спрашивают, а выводы я буду делать сам». Узнав, что девчонка согласилась передать кучу наличных долларов, они бы и ее в виноватые записали. То, что в России это в порядке вещей и не считается противозаконным, для них не аргумент. К аргументам и объяснениям здесь относятся своеобразно, чаще просто не желают слушать.

– Хочешь, расскажу, как сдавал экзамен на получение американского гражданства? – вдруг предложил он.

Надя кивнула.

– Говорят, сейчас эта процедура стала сложнее: сотня вопросов о законодательстве и истории США. А в 2005-м вопросов было немного. Экзамен принимала средних лет китаянка или кореянка. Произношение у нее было непривычное для уха, я с трудом ее понимал, но все-таки на вопросы по списку ответил правильно, поскольку подготовился к ним заранее. Покончив с обязательными, инспекторша решила задать еще один вопрос: «Что есть правда?» Я, пользуясь всем доступным мне арсеналом языка, принялся втирать ей об истине, действительности, относительности, о логике суждений и субъективности представлений. Пока я отвечал, узкие глаза дамы становились все круглее и круглее, наконец, она прервала меня: мол, зачем я пускаюсь в философские дебри, когда мне задали такой простой вопрос. Тут уж я выпучил на нее глаза: простой вопрос? Извините, но как же следовало ответить на него? «Правильный ответ: не ложь», – сказала экзаменаторша и предложила пересдать экзамен через три месяца.

– Она что – тупая?

– Нет, возможно, она даже окончила университет. Просто у нее инструкция. На конкретный вопрос должен быть дан только один ответ. Рассуждения, даже если они правильные, не принимаются. Это я рассказал к тому, что, возьмись полиция расследовать кто и почему устроил в твоей комнате разгром, тебе пришлось бы не сладко. Да еще такая сумма наличными…

– Зря я взялась передать этот пакет, – покаянно вздохнула Надя.

– Точно, зря, – подтвердил Дэн.

Ему принесли бифштекс, Наде яичницу с беконом. К чаю они взяли яблочный пирог.

После ланча Дэн устроился покурить на лавочке в тени, Надя присела рядом.

– До Йосемити около двух часов, если нигде не останавливаться. Ты знаешь название отеля, где работает твоя подруга?

Она растеряно взглянула.

– Ну хоть в какой деревне он находится?

Девушка виновато пролепетала:

– Нет… Я ведь собиралась позвонить, Дэби объяснила бы, как ехать. Кажется, туда ходит автобус.