Останься со мной сейчас - Катрина Кадмор Страница 20

– Но мне просто некуда надеть такую роскошную вещь!

Некоторое время Том смотрел на нее, что-то обдумывая, потом предложил:

– Приходи в нем на новогодний бал!

Сиара застыла с платьем в руках. Она не могла не заметить эту короткую паузу. Он не был уверен? Хотя это и неудивительно: на лохморский новогодний бал никогда не приглашали никого из обслуживающего персонала. Даже никого из местных жителей. Лохморский новогодний бал был настоящей ярмаркой тщеславия, туда допускались только богатые и знаменитые.

– Боюсь, я не смогу.

– Почему?

– Я бы только поставила тебя и себя в неловкое положение, как тогда на твоем дне рождения. Ужас! Помнишь, я обругала какой-то фильм, а оказалось, что продюсер сидит рядом? Я думала, твой отец убьет меня.

– Но это и в самом деле был ужасный фильм, – расхохотался Том. Потом его лицо стало серьезным. – Так ты придешь?

Сиара могла бы назвать ему сотню причин, по которым ей не следует этого делать, но она не хотела испортить им обоим праздник, поэтому ответила:

– Посмотрим.

Опустившись на колени, она протянула ему последний сверток и начала аккуратно складывать платье.

Том надорвал серебряную бумагу и достал плоский бархатный футляр, в котором лежал большой тяжелый старинный ключ. Том взвесил его в ладони и тихо сказал:

– Ключ от Лохмора.

– Это традиция, – пояснила Сиара. – Слуги вручают каждому новому герцогу ключ от замка.

Том глубоко вздохнул и укоризненно посмотрел на нее.

– Почему ты их не остановила? Ведь ты знаешь мои планы.

– А ты знаешь, что я их не одобряю.

Том встал, собрал с пола разноцветные обрывки оберточной бумаги и смял их в один плотный ком.

– Пойду приготовлю обед.

Напуганная выражением его лица, Сиара тоже поднялась на ноги и прямо задала вопрос, который уже пятый день вертелся у нее на языке:

– Скажи мне честно, почему ты хочешь продать Лохмор, Том? Я до сих пор не понимаю.

Он рассерженно посмотрел на нее и быстро пошел к дверям, потом остановился и так же быстро пошел обратно.

– Мой отец оставил Лохмор в страшных долгах. У меня нет другого выхода.

Сиара была ошеломлена.

– Том… Прости! Я не знала.

Он хотел уйти, но Сиара догнала его и схватила за руку.

– Прости! Я догадываюсь, как тебе нелегко, а тут еще и я мучила тебя. Прости! – Ей было так стыдно, что она чуть не плакала.

Он медленно повернулся к ней, на его лице была страшная усталость.

– Ты ведь не знала.

– А если бы финансы позволили, ты бы сохранил замок?

– Может быть.

– А твои рестораны не…

Он со всей силы запульнул сверкающий шар в угол.

– Я не собираюсь обременять мой собственный бизнес долгами его поместья!

Сиара быстро закивала.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Том сжал челюсти.

– Чем тут поможешь? Но спасибо, что спросила. И за подарки. – Он запнулся и с неожиданной искрой радости посмотрел на Сиару. – Я же забыл свой подарок! Подожди здесь, я сейчас.

Она не ждала от Тома подарка, хотя где-то в глубине души невольно надеялась на него. Поэтому, когда он вернулся и Сиара увидела у него в руках большой прямоугольный предмет, завернутый в белую бумагу, украшенную голубыми снежинками, почувствовала ком в горле.

Это был старинный атлас растений Ирландии – книга, над которой она ребенком провела столько часов в библиотеке Лохмора.

Собрав всю свою волю в кулак, она протянула книгу Тому.

– Спасибо, но я не могу ее взять. Это же библиографическая редкость, настоящий раритет. Я не могу принять такой дорогой подарок.

Том отступил на шаг.

– Можешь. Для всех остальных это просто книга среди тысяч книг в библиотечных шкафах. А для тебя это настоящая ценность. Я помню, как ты ее любила, и хочу, чтобы она была у тебя.

У Сиары перехватило горло. Она нежно переворачивала знакомые страницы с акварельными рисунками полевых цветов, перемежающиеся листами папиросной бумаги, чтобы краски не выцвели. Ей казалось, что она перебирает пальцами дни своего детства. И ее очень тронуло, что Том помнил, как она любила эту книгу.

– Ну, а теперь я все-таки займусь обедом.

Сиара сквозь слезы посмотрела на Тома.

– Можно я тебе помогу? – спросила она и быстро добавила, не давая ему возразить: – Я всегда так любила смотреть, как ты колдуешь на кухне.

– Хорошо, но не смей трогать ничего, кроме овощей.

Вечером Сиара снова взгромоздилась на каблуки, с ужасом вспоминая бесконечные лохморские лестницы из полированного мрамора и то, как разъезжались на них лапки Грома.

У входа в главную столовую она остановилась, изо всех сил потянула вниз подол платья и еще раз спросила себя, подходит ли ее наряд для рождественского обеда.

Когда Том сказал, что ему надо пойти переодеться к обеду, Сиара растерялась. Ей-то казалось, что она уже одета! Но, наверное, повод требовал чего-то более праздничного, чем ее брюки и шелковая блузка. Так как большую часть времени она проводила, копаясь в земле, у нее было не так много праздничных нарядов, и оба она уже надевала в предыдущие дни. Поэтому она полчаса ломала голову, выбрать ли ей один из прежних или отважиться на микроскопическое сверкающее платье-майку, которое она купила специально для похода по ночным клубам Ибицы, когда отдыхала там два года назад. И остановилась именно на нем. Но подходит ли оно для рождественского ужина с герцогом в его сказочном замке?

Теперь она точно знала, что правильный ответ – нет, потому что на Томе был смокинг. И он совершенно органично вписывался в эту роскошную комнату, освещенную свечами в двух больших ветвистых канделябрах с хрустальными подвесками.

– Счастливого Рождества, Сиара!

Его губы были мягкими и теплыми, а дыхание отдавало лимонной свежестью. У Сиары слегка закружилась голова.

Том отступил на шаг и еще раз окинул ее взглядом.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты никому не показывалась в этом платье! – сказал он с сексуальной хрипотцой в голосе.

Она с невинным видом пожала плечами.

– Только один раз, на вручении премии за лучший сад графства.

Лицо Тома вытянулось.

– Ты шутишь?

Сиара, сколько могла, сохраняла серьезную мину, но в конце концов не выдержала и прыснула.

– Конечно, шучу! Я, конечно, не знаток этикета, но даже я понимаю, что в таком платье не пойдешь на церемонию, где всем гостям по шестьдесят пять лет.