Одноклассник на лето - Сандра Бушар Страница 20

Черт.

Моя мама далеко не ангел. Я это признаю. И сама порой краснею за нее.

Но это не повод с таким презрением относиться к тому, что она так трясется над каждой заработанной ею копейкой.

В общем, обида и за маму, и за себя, события вчерашнего дня и сегодняшней ночи навалились на меня как-то разом, как мокрый песок, высыпанный на начинающий разгораться огонь.

Я встала, скинув с плеча руку моего не состоявшегося парня, и направилась на выход, напоследок бросив ему:

– Не вздумай меня догонять!

Роман

Я смотрел вслед уходящей Инне, и единственным моим желанием было броситься за ней, остановить ее, успокоить. Но здравый смыл уговаривал дать ей время побыть в тишине и покое. Меня, совершенно, казалось бы, постороннего человека, до глубины души поразили слова Тамары Васильевны – своим пренебрежительным отношением к дочери, выпячиванием ее недостатков, которых, на мой взгляд, у Инны было совсем немного, да еще и неприкрытым цинизмом пожелания как можно крепче держаться за меня, потому что я богатенький мальчик. Каково было это все слышать Инне, я даже не представляю. А тут еще и моя бабуля, которая ни с того ни с сего вдруг повела себя как настоящая стерва, что ей обычно несвойственно. Уж я-то хорошо ее знаю.

– Бабуль, зачем ты это сделала? – досчитав до десяти, относительно спокойно спросил я. – Ты же понимаешь, что окончательно добила девчонку? А у нее на самом деле были непростые первые дни в этом лагере. Не без моего участия, кстати.

– Я спасла тебя! Спасла от молодой, но уже откровенной хищницы, охотницы за деньгами! Что? – Бабуля непонимающе всплеснула руками, сверкнув в темноте коридора драгоценностями, и посмотрела на мужа в поиске поддержки с его стороны. Только вот дед виновато отвел взгляд и никак не отреагировал, тем самым обозначая свое несогласие с женой. Это заставило бабушку замереть недоуменно, потому как за все их долгие годы счастливого брака свое несогласие дед выражал крайне редко.

– Да ладно вам! Эта Тамара наверняка только и мечтает о том, чтобы ее дочь вышла замуж за богатенького мальчика, чтобы с его помощью вытащить всю семейку с самого дна социальной лестницы!

– До приезда детей Тамара Васильевна рассказала, что ее муж, отчим Инны, работает вахтовым методом на нефтяной вышке в Норвежском море, – задумчиво отметил дед, а затем перевел взгляд на жену. – И поверь, дорогая, с теми зарплатами до дна довольно далеко.

– Ба, я знаю Инну, потому что познакомился с ней не в этом лагере. Она учится в одной школе со мной. Она не такая, как ее мать. Она… Она… – я отчаянно замахал руками, пытаясь подобрать нужные слова, способные убедить бабушку. – Классная! Она отличница в школе. Она занимается танцами. Она не шарахается вечерами с подружками, а сидит дома с книжками. Честно. Я это знаю. Она самая скромная и чистая девчонка из всех, с кем я знаком.

– Да что ты говоришь? – склонив голову набок вопросила бабуля, вздернув левую бровь, что выражало крайнюю степень удивления. – То есть ты влюблен, внук мой. И эта девушка, несмотря на то, как вся эта ситуация выглядит со стороны, и правда особенная для тебя? Что ж, возможно, это меняет дело.

– Ба, пожалуйста, помоги ей, – взмолился я, когда из кабинета директора вышла разъяренная как оса мама Инны и не глядя на нас направилась к выходу. – Прошу! Всего за какие-то два или три дня Инна настрадалась от свалившихся на нее нелепых обстоятельств. В первый же день я случайно порвал ее юбку в столовой, и она осталась на глазах у всех обедающих в одном нижнем белье, затем из-за меня и моего дурацкого желания… неважно, в общем, из-за меня ее снова опозорили перед всем лагерем, выставив легкомысленной и непорядочной. Ко всему прочему руководство лагеря заставило именно ее заплатить целых десять тысяч – все деньги, которые мама выделила ей на смену – за испорченную мной деталь форменной одежды, и она вдребезги разбила телефон. Не слишком ли много на одну бедную девчонку? С учетом того, что в большей части ее несчастий виноват был я? Да ты только посмотри на ее маму и послушай, что она говорит о своей собственной дочери! Блин! У Инны вся жизнь – череда несправедливостей и неудач! Я должен быть рядом и помочь ей. Прошу, пожалуйста, ба. Ну ты же справедливая, я знаю.

– Так это получается, что на самом деле она сбежала не с тобой? И не из романтических побуждений? – посмеиваясь спросила бабуля, но тут, будто лишь сейчас проанализировав все, что я протараторил в защиту Инны, замерла и с недоумением уточнила: – Ты сказал, руководство лагеря обязало ее заплатить десять тысяч за испорченную тобой одежду?

– Да, – ответил я.

– То есть вся столовая, включая вожатых, видела, как ты случайно порвал юбку, и ее все равно заставили заплатить? – снова переспросила она, сузив глаза.

О-па, а кто-то сейчас получит нагоняй от Жанны Аркадьевны. Хорошо, что в этот раз не я!

– Ну, да, – пожал я плечами.

– А ну-ка идем! – бабушка расплылась в хищной улыбке, не предвещавшей ничего хорошего ее грядущему оппоненту, и без стука вернулась в кабинет директора.

Усевшись в кресло для посетителей и проигнорировав удивленно-настороженный взгляд директора, она закинула ногу за ногу и начала:

– Хорошо, что я решила задержаться. Возраст, знаете, жара. И пока сидела в прохладе, выявила пренеприятнейший факт нарушения наших с вами прежних договоренностей касательно отмены неправомерных штрафов и денежных компенсаций.

Лицо директора тут же побелело, и он принялся сбивчиво оправдываться:

– Не может быть! У нас отменены штрафы, связанные с неумышленной порчей имущества! Я же обещал вам, Жанна Аркадьевна, и держу свое слово!

– Тем не менее, у девушки из первого отряда, той самой Инны Мироновой, представитель администрации лагеря потребовал возместить стоимость полного комплекта формы. При том, что ее юбку повредили ненамеренно, чему есть большое количестве свидетелей. Как это понимать?

– Помилуйте, Жанна Аркадьевна! Да быть такого не могло! Мы слишком дорожим репутацией нашего заведения! Никто из сотрудников не допустил бы столь вопиющего безобразия!

– Но ведь вожатый это не с неба взял? – вставил свои пять копеек я. – Он лично забрал у нее десять тысяч, угрожая тем, что ее исключат из лагеря за порчу имущества!

– Господи! Надеюсь, это единственный случай? – директор буквально обмяк на кресле, хватаясь за сердце.

– И вот мне, как соучредителю этого заведения, тоже хотелось бы знать – это единственный случай столь вопиющего мошенничества в доверенном вам коллективе, или где-то по стране обиженные дети и подростки рассказывают своим друзьям, какой ужас творится в лагере, куда ни в коем случае не надо ехать, хоть он и на море. А что, если при помощи рассерженных родителей обиженных детей эта история всплывет? —протянула бабушка и, понизив тон почти до шепота и наклонившись к директорскому столу, спросила: – Как думаете, что случится раньше: нашествие разбушевавшихся родителей или уймы проверок из налоговой, технадзора, пожарных и прочих служб? А если кто-то из этих инспекторов вдруг задастся вопросом, откуда у директора детского лагеря за последний год по мановению волшебной палочки выстроился дом на побережье? Жена сможет доказать, что это она зарабатывает?