Гарем - Патриция Грассо Страница 2

Эстер, подавив в себе горечь, обратилась к Эйприл:

— А что, если мы опрокинемся через край? Так бывало всегда. Если Эстер становилось грустно, она пыталась развеяться и частенько дразнила кузину.

— Через какой край? — удивилась Эйприл. — Через это ограждение?

— Нет, через край земли, когда мы к нему подплывем, — совершенно серьезно заявила Эстер. — На обратной стороне ведь нет никакой суши, а только вода. Ты умеешь плавать?

— Нет. А ты?

Эстер пожала плечами.

— Вряд ли я проплыву хоть милю. Нам надо удирать с этого корабля еще до того, как он достигнет края света.

— Правда? — Эйприл впала в панику, но все-таки что-то соображала. — Разве есть такой край? Я слыхала, что земля круглая и края у нее нет. Да и зачем же капитану, даже если он француз, вести корабль к самому краю земли?

Испуганное личико кузины выглядело столь комичным, что Эстер не могла не рассмеяться. Звонкий девичий смех заставил французских матросов вмиг забыть про лебедки и просмоленные канаты. С откровенным вожделением они уставились на девушек.

Коротышка-капитан тут же попытался восстановить порядок. Расправив плечи, он загородил собой пассажирок, словно щитом, и с гневным упреком бросил через плечо:

— Мадемуазель! Я настаиваю на том, чтобы вы спустились в свою каюту. Ваше присутствие на палубе отвлекает моряков.

Эстер вызывающе вздернула подбородок.

— Дорогой капитан Арманд! Называйте меня миледи, а не мадемуазель. Это, во-первых. А во-вторых, я покину палубу только когда сама того пожелаю, и никак не раньше. Разве я не будущая графиня де Белью? Разве вы не находитесь на службе у моего будущего супруга? Вы не имеете права что-либо приказывать мне, своей будущей госпоже.

Капитан Арманд с трудом, и в который раз, поборол в себе желание с размаху шлепнуть ладонью по заднице этой девчонке. Помрачнев, как грозовая туча, он молча отошел.

— Положись на меня, Эйприл! Я не дам нас в обиду, — сказала Эстер, убедившись, что капитан удалился и не может их услышать. — Прости, кузина, но пусть лучше они считают тебя моей служанкой, это прибавит мне уважения в их глазах. А я все больше начинаю презирать французов.

— Но ведь твоя мать француженка! И она так хороша собой, добра и смела. Она пересекла море, чтобы выйти замуж за твоего отца.

— Не море, — поправила кузину Эстер, — ей пришлось лишь пересечь Пролив. А вот нам, чтобы попасть в Марсель, предстоит долгое плавание по океану, а потом по Средиземному морю. Я, возможно, даже обрадовалась бы такому путешествию, если бы не эти невыносимые французы. Они мне не понравились с первого взгляда.

— Но ты не должна ссориться с соотечественниками своего жениха, — попыталась урезонить ее Эйприл. — Прошу тебя, Эстер, будь сдержанней. Скоро ты тоже станешь француженкой. И помни, что наша добрая королева оказала тебе милость. Ведь она могла выдать тебя замуж за какого-нибудь дикаря! Тебе повезло больше, чем твоим сестрам.

Бесполезно было убеждать наивную кузину, что Шотландия, куда отправила королева Бригитту, и Ирландия, где Кэтрин стала супругой лорда-наместника, не такие уж богом забытые глухие уголки. Поэтому Эстер заявила:

— А я завидую сестрицам. Эйприл изумленно расширила глаза.

— Да-да. Они могут испытать то, что не дает нам скучная цивилизованная Франция, где каждый клочок земли поделен и обжит.

— Что испытать? — интерес Эйприл был неподделен.

— Приключения!

Глаза Эйприл стали совсем круглыми. — Кто, как не я, готов встретить опасность лицом к лицу? Кто на свете больше меня жаждет приключений? — Эстер откинула голову, расправила плечи.

Порыв прохладного соленого ветра освежил ее щеки, проник за вырез платья. Она глубоко вдохнула морской воздух.

— Ты знаешь, что я вместе с братом брала уроки фехтования и могу защитить себя. Я согласна принять вызов от любого мужчины и с ним сразиться. Но нет, эта ханжа-королева спроваживает меня в дряхлую Францию, изъезженную вдоль и поперек. И для чего? Чтобы я родила наследника какому-то уродливому графу.

— А я благодарна судьбе и нашей королеве, что отправляюсь в цивилизованную страну, — попыталась поспорить Эйприл. — Да и граф де Белью не так уж плох. Давай еще раз взглянем на миниатюру. Она при тебе?

Эстер запустила руку куда-то в глубины своего дорожного плаща, пошарила в бесчисленных карманчиках и наконец извлекла на свет божий заключенное в изящную овальную рамку миниатюрное изображение французского дворянина.

С портрета на девушек глядел граф Савон Форжер де Белью, тридцати лет от роду, с рыжеватой и изрядно поредевшей шевелюрой и такого же цвета усиками под выпирающим вперед хищным носом. У него было худое, словно изможденное страданиями лицо, а глаза черны, как самая темная ночь. Что выражают эти глаза, понять было невозможно, но то, что в них нет и искорки добра, ясно было сразу.

— Он хорош собой, разве ты не находишь, Эстер? — воскликнула Эйприл, весьма неумело пряча отвращение, которое невольно вызывала в ней внешность де Белью. Изо всех сил она старалась подбодрить кузину. — Просто художник был несправедлив к нему. Может быть, он почему-то рассердился на графа и рукой его водил неправедный гнев. Как легко какому-то мазиле исказить то, что он видит перед собой в натуре.

— Не умничай, Эйприл! — резко оборвала ее Эстер. — И не лги ни мне, ни себе. Художник рад был бы польстить графу, но это не так-то просто сделать. Мой нареченный вылитый хорек, таким он и получился на портрете. Я не могу смотреть в эти непроницаемые глаза. В них нет ничего человеческого. Так и кажется, что в этом графе живет только желание расправиться с какой-нибудь жертвой.

— Не суди о человеке по его внешности, — слабо возразила Эйприл.

На разумный совет кузины Эстер ответила высокомерно:

— Если я при встрече с ним пойму, что не ошиблась, то поступлю так же, как сестрица Бригитт, — сбегу от жениха.

Капитан Арманд прервал их беседу, предварив свое вмешательство легким вежливым покашливанием.

— Миледи Эстер, наступило время спуститься вам вниз. Напоминаю, что здесь, на корабле, хозяин — капитан, и извольте мне подчиняться.

Даже в самом диком кошмаре он не мог вообразить, что ему придется ублажать и уговаривать какую-то норовистую английскую пигалицу. Его самолюбие было уязвлено, а дурные предчувствия занимали ум. Женщина на корабле непременно несет беду. Он сам не сознавал, почему присутствие этих англичанок так раздражает его, но он был в ярости.

Эстер безуспешно выискивала взглядом береговую линию, но та уже сровнялась с гладью океана. Англия исчезла из жизни Эстер, если не навсегда, то, во всяком случае, на долгое время.

Тревога охватила девушку, хотя, конечно, она бы в этом никогда не призналась. Эйприл прижалась к ней, ища в более сильной духом подруге поддержку и защиту от грядущих реальных и воображаемых опасностей.