Опасная прогулка - Барбара Картленд Страница 2

Герцог нетерпеливо прошелся несколько раз по комнате, потом остановился у камина, продолжая ломать голову над загадкой — зачем его пригласила леди Марлен.

Когда он получил ее первую записку, то сразу же решил проигнорировать приглашение своей бывшей любовницы. Второе и третье послания, в которых явственней читалась угроза, его уже насторожили. Больше всего он опасался, что, если не откликнется на ее послания, она явится к нему сама.

Так, кстати, она и поступала в прошлом, врываясь в дом Осверстри на Беркли-сквер без приглашения и ставя герцога в неудобное положение перед его домочадцами, которые ее не уважали и готовы были свое мнение об этой особе высказать прямо, хотя знали, что этим досадят герцогу.

Они не позволяли себе произнести вслух все то, что вертелось на языке, по той простой причине, что побаивались герцога. Он властно взял бразды правления в свои руки после того, как занял положение главы семьи, и во многом изменил свое поведение, расставшись с ролью богатого, легкомысленного наследника герцогского титула.

— Ты становишься скучным и начинаешь навевать тоску своей рассудительностью, — дразнила герцога леди Марлен, раскрывая чуть-чуть пухленький ротик и высовывая гибкий, как у змеи, но очень сладкий на вкус язычок.

Так бывало, когда он отказывался посещать вместе с нею сборища развязных женщин или личностей с сомнительной репутацией.

Герцог вспомнил, какие яростные ссоры происходили у них в постели после, казалось бы, таких ласковых любовных объятий. И еще раз напомнил себе, что больше никогда не попадется в эту ловушку…

Но тут открылась дверь, и вошла леди Марлен.

Никакого сомнения не было в том, что она прекрасна.

Герцог, хотя уже и остыл к леди Марлен, не мог не согласиться с этим общим мнением. Ее золотистые глаза сверкали, как угли в камине, а бархатные ресницы слегка приглушали это пламя.

Плавно покачивая бедрами, леди Марлен приближалась к нему, и эта походка не могла вызвать никакого другого чувства у мужчины, кроме восхищения.

Подойдя на расстояние, безопасное и для нее, и для него, однако весьма чреватое взрывом чувственности, она произнесла:

— Наконец-то ты пришел!

— Какого черта тебе понадобилось от меня? — грубо спросил герцог.

— Это очень важно, Рэндольф. Для нас обоих.

— Хорошо, я слушаю тебя.

Леди Марлен приняла одну из поз, в которой, как она знала, выглядела еще более соблазнительно. Действительно, герцогу так нравился раньше этот ее изысканный изгиб шеи и наклон головы.

— Как ты красив! — сказала она почти шепотом. — Ты выглядишь гораздо соблазнительнее всех мужчин, которых я знала. Как жаль, что мы с тобой поссорились…

— А мне жаль, что я с тобой встретился вновь. И я не собираюсь выслушивать от тебя комплименты, — холодно ответил ей герцог. — Скажи, что ты хочешь, Марлен, и я тут же удалюсь. Две молодые лошадки, запряженные в мой фаэтон, уже застоялись, поджидая меня во дворе.

— Лошади! У тебя на уме только они. — В ее голосе он расслышал упрек. — В твоей жизни они значат больше, чем женщины.

Герцог промолчал. Он решил выждать момент, когда она потеряет терпение и все-таки выскажет то, ради чего она так настойчиво его приглашала. Герцога всегда раздражала в женщинах их привычка вести пустой разговор, ходя вокруг да около.

Леди Марлен поняла, что дальнейшее промедление не пойдет ей на пользу.

— Я позвала тебя, чтобы сообщить, что у нас будет ребенок.

На некоторое время герцог онемел. Когда дар речи вернулся к нему, он произнес:

— Почему тебе кажется, что это сообщение меня в какой-то степени затрагивает? Очевидно, что человек, которому ты должна в первую очередь сообщить эту новость, — это Чарльз Нейсби.

— Он уже знает об этом, — откровенно призналась леди Марлен. — Но, как тебе известно, у Чарли нет ни гроша за душой.

Губы герцога скривила циничная усмешка.

— Вряд ли ты рассчитываешь, что я буду платить за постельные развлечения Чарльза Нейсби.

— Я не прошу у тебя денег.

— Тогда чего же ты хочешь? — поинтересовался герцог, с недоумением уставившись на нее.

— Брака!

Если бы она сейчас даже взорвала перед его лицом бомбу, герцог был бы меньше удивлен. Его глаза чуть не вывалились из орбит.

Несколько придя в себя, он спросил:

— Я так понял, Марлен, что ты просишь меня стать твоим мужем, потому что ждешь ребенка, зачатого от Чарли Нейсби?!

— Ребенок этот может быть и твоим.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так.

— Я думаю, что мне предоставлено право выбирать, кто отец моего будущего, хотя и нежеланного, дитя.

Леди Марлен сделала многозначительную паузу и продолжила:

— Согласись, что начинать жизнь ему будет лучше, будучи твоим сыном.

Герцогу понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

— Если это все, что ты собиралась мне сказать, Марлен, то я зря потратил время на визит в этот дом. И давай на этом распрощаемся.

Заканчивая эту фразу, он уже сделал шаг по направлению к двери, но она преградила ему путь. Ее глаза буквально впились в его лицо. Герцог был вынужден отвести взгляд.

— Бесполезно убегать от меня, Рэндольф! Я не привыкла отступать без боя! Мне захотелось выйти за тебя замуж еще до того, как мы с тобой так глупо и неожиданно поссорились. Ты со временем оценишь, что такая жена, как я, — для тебя настоящая находка.

— Какие бы ты ни строила на мой счет матримониальные планы, — твердо произнес герцог, — они в корне противоречат моим желаниям, и никакая сила не сможет переубедить меня.

— Ты всегда был упрямым ослом — с досадой воскликнула леди Марлен. — Но, однако, тебе когда-нибудь придется жениться. Иначе твой братец Джулиус наследует титул, а я надеюсь, тебе не очень хочется доставить ему эту радость.

— Прежде чем мы продолжим этот разговор… — герцог попытался собраться с мыслями и рассуждать логично. — Уясни себе только одно — если я и женюсь когда-нибудь, то только не на тебе! И на этом давай поставим точку.

— Точку я уже поставила, — спокойно ответила леди Марлен. — Потому что я решила, что если я за кого-то и выйду замуж, то только за тебя. Я предпочитаю тебя всем другим кандидатам в мужья.

— Спасибо за комплимент, но, к несчастью, мои чувства не совпадают с твоими желаниями. Тем более что наш последний разговор при расставании оставил в моей душе самый горький осадок.

— Как ты можешь быть таким занудой, чтобы помнить все, что мы наговорили в пылу яростной ссоры? У нас обоих твердые непреклонные характеры. Но что бы я ни сказала тогда, я люблю тебя, Рэндольф! А сейчас, когда ношу в себе твое дитя, я люблю тебя еще больше.