Ключевой момент - Лидия Лукьяненко Страница 2

— С мамой.

— А где твой папа?

— На службе.

— А кто он у тебя?

— Космонавт.

Это сообщение повергло всех в шок. Мы знали, что в нашей стране есть космонавты, что они летают в космос. Их показывали по телевизору в новостях. Но никто ни разу не видел этих героев вживую, впрочем, как и их родственников. Правдивость Изольды никто не поставил под сомнение. Она так просто и искренне сказала об этом, что все сразу поверили новенькой и почувствовали необыкновенное уважение к ней.

— Понятно, — сглотнув, произнес Колька. — Ты это… если кто обижать будет… скажи мне…

Весть о том, что в нашем доме живет дочь космонавта, быстро распространилась по всей округе. Наш двор сразу стал пользоваться небывалой популярностью. К нам приходили из соседних и дальних дворов, чтобы увидеть дочь космонавта, которая, не догадываясь об этом, возилась в песочнице или прыгала через скакалку. Визитеры робко останавливались чуть поодаль и, открыв рот, наблюдали за нарядной девочкой с белыми бантами. Банты она носила всегда, при любых обстоятельствах. И не только белые, но и розовые, голубые, красные. Я успокоилась. В конце концов, я не была дочерью космонавта, а значит, не могла иметь таких красивых нарядов. Мои родители работали на заводе в три смены. Они ходили на работу по-разному: то с утра, то после обеда, то на ночь. Обычно кто-нибудь из взрослых был с нами. Но иногда смены матери и отца совпадали, и тогда не только днем, но и ночью мы с братом были предоставлены самим себе.

Поняв и приняв то, что мне до Изольды так же далеко, как моему папе-рабочему до космонавта, я перестала дичиться и, как и прежде играя во дворе, начала общаться с Изольдой. Постепенно мы с ней подружились. А перед самой школой стали настоящими подругами. Произошло этого после одного памятного для меня события.

В тот день мне выпала редкая удача. Я нашла большой, совершенно новый гвоздь. Он не был ржавый или гнутый. Нет. Абсолютно новый и такой длинный, что, держа его в руке, я могла орудовать им как ножом. Со своей находкой я пошла к песочнице и стала выцарапывать какие-то каракули на деревянном крашеном бортике, ничуть не задумываясь о последствиях. Ко мне подошла Изольда.

— Зачем ты песочницу портишь? — спросила она.

Изольда была правильная и воспитанная девочка.

— Ничего не порчу, — ответила я, — я гвоздь проверяю.

— Зачем?

— Хочу сделать из него ножик.

— А разве можно сделать из гвоздя ножик?

— Конечно, можно, — ответила я. — Видишь, как краску режет? Он такой острый! Что угодно может разрезать.

— Что, например?

— Ну… что хочешь. Хоть дерево, хоть платье, — сказала я, назвав то, что первым бросилось в глаза.

Изольда присела рядом со мной на низкий бортик песочницы. Красивое, как и все ее наряды, голубое летнее платье с оборками резко контрастировало с моими выгоревшими шортами и содранными коленками.

— Тогда разрежь что-нибудь, — предложила она.

И я ни с того ни с сего взяла и проткнула гвоздем нижнюю оборку ее платья. Шелковая ткань поддалась, и место разрыва обозначилось некрасивыми рваными краями. Изольда оторопела, увидев результат моего вандализма. А я ужаснулась тому, что сделала. Так мы сидели, таращась друг на друга. Большие голубые глаза Изольды наполнились слезами, а мои — ужасом.

— Ну, Машка, и попадет же тебе от Изольдиной мамы, — злорадно сказала Светка. — Знаешь, сколько такое платье стоит?

— А Машка Изольде платье порвала! — заорал во все горло семилетний Витька. — Машка платье испортила!

Я убежала со двора и до позднего вечера боялась вернуться домой. Когда я наконец робко позвонила в квартиру, вся семья встретила меня враждебным молчанием. И родители, и брат уже знали о моей странной выходке. Папа сидел за обеденным столом, положив большие натруженные руки на скатерть. Мама с испугом следила за ним. Она очень боялась, когда отец ругал или бил нас за наши проступки. У него была такая тяжелая рука, что мама, видимо, переживала, как бы он нам что-нибудь не повредил. Даже Женька, мой старший брат, смотрел на меня сурово.

— Объясни, зачем ты это сделала? — спросил отец.

Я не знала, что ответить, хотя понимала, что молчание только усугубляет мою вину.

— Отвечай! — потребовал отец. — Зачем ты испортила платье этой девочки?

— Я… я… не знаю, — промычала я и опустила голову.

— Что значит «не знаю»? — повысил голос отец. — Ты сознательно испортила дорогую чужую вещь! Я хочу понять, с какой целью!

Голос отца становился все громче и свирепее. Мне стало ясно, что хорошей порки не избежать.

— Отвечай!

— Я… не знаю… — чуть не плакала я и смотрела на мать, ища у нее защиты.

— Леня, Леня, успокойся, — робко начала мама.

— Как это «успокойся»! Моя дочь ведет себя как… бандитка, а я — «успокойся»! Должно же быть какое-то разумное объяснение этому дикому поступку?

— Маша, а может, ты поссорилась с Изольдой? — с надеждой спросила мама.

Я молча покачала головой.

— Может, она тебя чем-то обидела?

— Да чем она могла ее обидеть! — возмутился отец. — Все говорят — послушная девочка, из уважаемой семьи…

— Ее папа — космонавт, — вставил брат.

— Не знаю, космонавт он или как, — проворчал отец.

— Космонавт! — горячо подтвердил Женька. — Это все во дворе знают!

— Тем более. — Отец нахмурился. — И что теперь о нашей семье говорить станут? Что хорошим детям нельзя с вами водиться! Вот что скажут! Детям Савичевых можно, а моим нельзя! И все из-за тебя!

Савичевы были пьяницами. Они жили на первом этаже и все время пили. Их дети, Валька и Ксюша, вечно ходили голодные и оборванные. Соседи подкармливали их во время запоя родителей. Но когда их мать выходила из запоя, не было более работящей и безотказной женщины. Ее можно было попросить о чем угодно — побелить стены, перекопать грядки, — и все она делала на совесть, как для себя. В эти периоды просветления она убиралась в доме, стирала, готовила, шила, а потом вновь уходила в запой, запуская и дом, и детей.

Валька был тщедушный мальчишка, однако не из трусливых и мог защитить не только себя, но и сестру, если у кого-то появлялась охота обзывать их детьми алкоголиков. Он мог заставить замолчать обидчика кулаками. Правда, в нашем дворе их никто не дразнил…

Я стояла и шмыгала мокрым носом.

— Маша, скажи папе, почему ты так поступила, — уговаривала меня мама. — Может, из-за того, что у тебя нет такого нарядного платья?

— Что? — встрепенулся отец. — Ты испортила его из зависти?

— Нет, нет! — Похоже, мама сама испугалась того, что сказала. — Просто я подумала… Маша недавно сказала, что ей хочется такие же нарядные колготки с бабочками, как у Изольды.