Любовь между строк - Дженни Баркли Страница 2

— Двести за ночь — и номер мой, идет?

От этого голоса Катя вздрогнула. Не нужно было оборачиваться, чтобы по самоуверенной интонации узнать его обладателя: Том Шюрманн из журнала «Мужской мир», автор мерзких женофобских статеек и самый оголтелый мачо из всех, известных ей!

Она окинула его молниеносным взглядом — накачанный красавец с модной стрижкой и небесно-голубыми глазами. Мужчины с такой внешностью ей очень нравились, но от Шюрманна лучше держаться подальше, особенно когда он извергал очередную порцию шовинистического бреда о мужском превосходстве во всех сферах человеческой деятельности, включая чуть ли не деторождение.

— Катя? — радостно ухмыльнулся Том. Из-за самодовольных ноток в голосе оклик прозвучал как требование немедленно запрыгнуть к нему в постель. — Я сразу узнал тебя по твоим рыжим лохмам и упругой заднице!

— Что ты здесь делаешь? — с бессильной яростью спросила Катя, борясь с желанием расцарапать ему физиономию.

— То же, что и ты, разве не заметно? Спорим, тебе не досталось места в Конгресс-отеле.

— Угадал. Но какого черта ты делаешь на этой конференции? Там вряд ли будут обсуждать право женщин на стриптиз или аборты.

— Ну, кто-то ведь должен просветить этих закомплексованных клуш!

— Что я слышу! Тоже мне просветитель нашелся!

— А ты неплохо держишь удар. — Том явно наслаждался перепалкой. — В любом случае, у тебя пока нет комнаты, а значит, мы можем протянуть друг другу руку помощи.

— Протянуть тебе руку? Никогда, — холодно ответила Катя.

— Ну, тогда не руку. Я ни от чего не откажусь.

— Закатай губы-то.

— Ну, как хочешь. — Он повернулся к даме за стойкой. — Значит, даю двести евро. Согласны?

— Эй, я первая нашла эту комнату!

— Зато я плачу больше.

— О’кей, тогда двести десять евро за ночь!

— Тогда — двести двадцать.

— Двести тридцать!!!

— Двести сорок.

— Две…

— Подождите, молодые люди, — вмешалась дама. — Мы предпочитаем селить в двухместные номера двух постояльцев. Если вы не договоритесь, я отдам комнату другим. — И она указала на супружескую пару, ждущую за дверью.

— Вы хотите сказать, что я должна буду делить номер с этим хамом?! — возмутилась Катя.

— Вообще-то я тоже не горю желанием ночевать в одной постели с матерой феминисткой, — парировал Том, — но я, по крайней мере, от этого не умру.

— А с чего ты взял, что я собираюсь умирать? Хорошо, мы вместе берем эту комнату! — выпалила Катя.

«Ну вот, доигралась! Сейчас он возьмет тебя тепленькой!» — пульсировало у нее в голове.

— Видишь, не так все и плохо, — с иронией произнес Том. — Кстати, обожаю трезвомыслящих женщин с рыжими волосами и зелеными глазами.

— Серо-зелеными! А я обожаю мачо, потому что в одном они всегда предсказуемы: как только открывают рот — можно подставлять тарелку. Лапши хватит на целый день!

— Надо же, какой у тебя богатый опыт по части лапши, — отбил Шюрманн и, воспользовавшись ее замешательством, схватил со стойки ключ, после чего, не обращая внимания на будущую соседку, деловито устремился наверх.

«То ли еще будет…» — подумала Катя, следуя за ним.

Долго ждать сюрпризов не пришлось. Катя перехватила наглую ухмылку Тома и застыла: посреди номера незыблемо стояла двуспальная кровать!

— Но ведь ее можно как-то разобрать… — с надеждой выговорила она, поставив свою сумку на ту половину, что была ближе к окну. Номер и в самом деле оказался с видом на море, но Кате было не до этого.

— Ставки принимаются, — усмехнулся Том, наблюдая за тем, как она поднимает покрывало, чтобы с ужасом убедиться в том, что лежачее место абсолютно монолитно! Кровать не только не подлежала разборке, но ее и с места-то было не сдвинуть.

— Ничего, ты все равно будешь спать на кушетке. — Катя сказала это с максимальной непреклонностью.

— С какой стати?

— Когда дама просит, джентльмен обязан уступать!

— Что-то я не вижу здесь ни дамы, ни джентльмена, ни тем более кушетки, — насмешливо ответил Том.

Катя обежала взглядом комнату. Меблировка самая элементарная: шкаф у стены, письменный стол, еще один столик с двумя стульями. За дверью — ванная. И действительно ни намека на кушетку.

— Нет, так не пойдет! В одной постели с тобой я спать не буду! — решительно объявила Катя.

— Если тебе привычнее на балконе или на полу, я не возражаю, — спокойно отозвался Том.

Он вынул сигарету и закурил.

— Ты что, собираешься здесь курить? — мрачно спросила Катя.

— Вообще-то я уже курю.

— Если уж я вынуждена делить с тобой комнату, то, по крайней мере, могу рассчитывать, что ты ее не закоптишь! — Девушка была вне себя.

— У вас, феминисток, односторонний взгляд на вещи. То есть вещей вы как раз и не видите — только себя и свои проблемы. Если уж мне приходится делить эту комнату с тобой, то я могу себе позволить курить сколько захочу, хотя бы в виде компенсации. — Том просто излучал спокойствие.

— Эгоист! — бросила Катя и отправилась на балкон — излить душу подруге по мобильному телефону.

Том проводил свою соседку глазами. У нее действительно упругая попка, да и все остальное тоже ничего. Вот если бы она не была феминисткой… Он начал разбирать вещи, в то же время прислушиваясь к обрывкам Катиных слов. Судя по всему, она действительно разозлилась и испугалась одновременно. «Ну, что же, — подумал он, — все будет гораздо интереснее, чем я предполагал. Она…»

— Пойду прогуляюсь. — Вернувшись с балкона, Катя нарушила ход его мыслей. — Я ведь не обязана сидеть на привязи в своей комнате.

— В нашей, — поправил Том.

— Нет, в моей комнате, где тебе позволено переночевать! — отрезала Катя.

Она сначала распаковала свою сумку, потом проверила почту на ноутбуке и, встав со стула, с удивлением обнаружила у двери соседа, готового к выходу.

— Что такое?

— Я тоже хочу прогуляться. Ты не против?

— А что, обезьянничанье обязательно?

Том молча закрыл за ней дверь, и они вместе спустились вниз.

— Уже восемь часов. Пошли поужинаем вместе? — предложил он.

— С тобой? Уж лучше я лягу спать голодной.

Том всем своим видом давал понять, что его веселят язвительные замечания Кати и ничего другого он от нее не ждет.

— Ладно, тогда пойду навещу коллег. Вернусь поздно. Тебе не обязательно меня ждать, котенок.

Катя поджала губы.

— Да ради Бога, — как можно безразличнее ответила она. — Поверь, я не стану сгорать от ожидания, пока ты будешь шататься без дела.