Тайное и явное в жизни женщины - Лариса Теплякова Страница 2

Я ответила, а сама обеспокоилась, не слишком ли назидательно получилось. Прямо лекция по борьбе со СПИДом! Как же трудно толковать со своим ребёнком о подобных делах! Так и съезжаешь на нравоучения!

Впрочем, Мария быстро откликнулась:

– Вполне понимаю! Я убедилась, что моей мамулечке не страшно говорить обо всём! Ты только ничего такого не подумай про меня, ладно?

– Ну, конечно! Ты-то тут при чём? – с притворной лёгкостью отмахнулась я. – Чаще всего, доченька, только своей мамулечке и можно доверять в самых щекотливых ситуациях. Я сама всегда так делала в твоём возрасте. Спроси у бабушки Вали. Ладно, иди уже, а то все твои записки прикарманит другая девица! Останешься без поклонников. Расхватают, кто расторопней.

– Да, побегу, – спохватилась Маша. – Первую лекцию уже точно пропустила! Ладно, у Настьки спишу!

Машка быстро натягивала шубку, пристраивала на голове шапку, а я смотрела на взрослеющую дочь и пыталась постичь, чем был вызван её вопрос. То ли простое девичье любопытство, то ли отзвук каких-то событий в её среде обитания. У меня в юности чётко работал внутренний дозиметр, который контролировал порции откровения. Я всегда опасалась не наказаний, а огорчения своей дорогой мамы. Машкин дозиметр, похоже, заклинило. Озадачила доченька, подкинула информацию к размышлению. Ведь возраст-то самый взрывоопасный! Хочется всего и сразу. Можно не выдержать накала страстей, вспыхнуть и сгореть, как спичка. На то я и мать, чтобы предупредить возгорание.

– Ещё раз тебя с праздником святого Валентина, мамочка! – сказала Маша напоследок.

Она чмокнула меня на пороге и дробно застучала каблучками по подъезду.

Как-то незаметно внедрился у нас этот иноземный праздник, который так окрылил мою Марию. День влюбленных. Конечно, о чём же ещё грезить в её возрасте, как не о любви? На календаре обычное число, не выделенное красным цветом, а наши дети забавляются валентинками. Так мы когда-то обменивались тайными записочками. Наша игра называлась просто – почта. Писали мы на обычных тетрадных листках, а они покупают нарядные открытки в виде алых сердечек. Всё течёт, всё изменяется, но предчувствие весны и любви вечно.

В тот день я никуда не спешила: поправлялась после банального бронхита. На дворе стоял вьюжный февраль – вот где-то меня и продуло. Валентинок я не ждала. Тайных поклонников у меня не водилось, а мой муж вообще не мастер сюрпризов. Он с облегчением отдаст мне всю зарплату с дивидендами, пропылесосит квартиру, но подписывать открытки и бегать за подарками не станет. Даже когда мой Юра в чём-то виноват, он не просит у меня прощения с букетом цветов в руках. Мой муж затевает какое-нибудь полезное для хозяйства дело. Юра искупает обиду действием. В словах он не силен, и подарки выбирать без меня не умеет. Я давно уже с этим смирилась – не самый худший мужской недостаток. Я принимаю от него другие знаки любви…

…Первый знак мужского внимания я получила ещё в детском саду от мальчика по фамилии Фёдоров. Он сам вырезал цветочки из цветной бумаги и наклеил их на картон. Самодельную открытку вместе с шоколадкой он преподнёс в день моего пятилетия. Это было ново для всей группы, смело для него и волнующе для меня.

Так я познала влюблённость. Я нравилась мальчику, он – мне. Мы трепетно обожали друг друга и старательно проявляли свои лучшие качества. Родители всё знали, их это устраивало: нами было легко управлять. Стоило сделать моему поклоннику замечание типа «фу, как некрасиво, что подумает Анечка?», как он устремлялся к совершенству всем своим существом. То же происходило и со мной.

У нас была своя тайна, достаточно интимная для наших лет. У Фёдорова на левой руке рос шестой пальчик рядом с большим. Этот лишний отросток не уродовал руку, а выглядел вполне аккуратно, но всё же мальчик обычно прятал его в сжатом кулачке. Всем хотелось посмотреть на диковинку, даже воспитателям из других групп, но только мне доверял он погладить свой странный палец-малютку.

У меня тоже есть забавный изъян. На стопах обеих ног второй палец слегка накладывается на первый, словно они стремятся шаловливо поменяться местами. Курьёзные казусы с конечностями сближали нас и составляли общий секрет. Мы часто прятались в кустах во время прогулок и осторожно разглядывали свои ножки и ручки. Сказывалось естественное детское любопытство.

Я начисто забыла имя замечательного шестипалого мальчика, но в памяти осталась его фамилия и первое яркое ощущение своей иной половой принадлежности. Женской сути.

Трогательная история закончилась ничем. Наша семья переехала в другой район. Я грустила недолго. Огорчения стёрлись новыми впечатлениями. Детская память короткая, фрагментарная, узорчатая.

Воспитателям удобнее было называть нас по фамилиям, потому я и не могла вспомнить имя своего дружка. Пожалуй, оно было весьма типичным для того времени. Сережа, Вова, Андрей, Слава. Я хорошо представляла его белую рубашечку, отглаженные штанишки с помочами, короткую чёлочку на лбу и под ней серые внимательные глаза. Милый человечек мелькнул в моей жизни, но успел подарить мне чувство женской исключительности и интереса к себе самой…

Мои раздумчивые экскурсы в детство прервались звонком в дверь. Пришла Марина. Она – моя соседка и подруга. Или наоборот – подруга и соседка. В таком порядке мне больше нравится.

Марина с утра несла миру какую-то восточную философию, заложенную в замысловатый рисунок её платья, привезённого прошлым летом из Таиланда. Стильные заколки и причудливые серьги из настоящих ракушек дополняли наряд. На круглом личике – минимум косметики. На ногах – сабо, в руках – плетёный лоток из ивовой лозы. Моя подруга с юных лет умела создать чарующий облик буквально из подручных мелочей.

Браво, Марина! Казалось, что она только что вернулась с прогулки вдоль берега моря, и собирала там диковинные раковины, а не топталась на кухне у плиты. Мой тёплый махровый халат и вязаные носки выглядели тривиально рядом с таким гламуром.

– У тебя лук репчатый есть? – просто, по-соседски спросила Марина.

Лук у меня был. Я выбрала ей самые крупные, золотистые головки, и в корзинке сразу образовался настоящий натюрморт. Вокруг Марины все бытовые вещи неизменно наполнялись особым художественным содержанием.

Марина обхватила лоток женственным округлым движением руки, прижала к себе над бедром. Лёгкая ткань расписного широкого рукава мягко и лениво сползла, обнажая локоток. Просто мадонна во всей своей зрелой красе!

Маринин муж Коля всегда смотрел на неё с придыханием и плохо скрытым восторгом, хотя жил с ней лет восемнадцать-девятнадцать и воспитывал троих детей. Моя домовитая подруга была несуетлива, но непредсказуема и затейлива. Я уверена, что в супружеской постели она легко изобразит хоть одалиску с картины Доминика Энгра, хоть женщину-сюр в стиле эпатажного Сальвадора Дали. Для таких прихотливых интимных игр необходимо иметь богатое воображение и незаурядные познания в эротической живописи. Марина обладала и тем и другим.

– Как здоровье? – спросила она.