Волшебный час - Фиона Харпер Страница 2

— Может, угостишь чаем?

Адель продолжала гневно смотреть на него. Глаза ее превратились в щелочки.

Ладно, не самая лучшая из попыток. Но после перелета, который показался ему вечностью, лучше чашки чая и быть не могло. Ему еще понадобятся силы.

— У меня была долгая поездка… — он попытался ее разжалобить.

Однако она не дрогнула и в этот раз. Стояла каменной стеной, угрожающе сложив руки на груди. Но вот мотнула головой и пошла к чайнику. Он следил за ее движениями, не отрывая взгляда. В таком настроении она могла и запулить в него этим чайником. Тут не угадаешь.

Наполняя чайник водой, стоя спиной к Нику, она задала тот же вопрос:

— Что ты хочешь, Ник?

Ник подождал, пока она обернется.

— Нам надо поговорить.

Она покачала головой.

— Нет. Надо было разговаривать год назад. Уже слишком поздно.

— Нам надо обсудить кое-что важное.

— Ха!

— И что ты этим хочешь сказать? — моргнул он.

— Разговоры! Ха! Лучше бы ты сделал что-нибудь важное, Ник! Или ответственное, или важное, или что угодно, лишь бы это было хоть немного серьезным делом.

Итак, Адель снова завелась. Все его благие намерения превратились в дорогу, ведущую прямиком в ад. А уж ад-то она устроит! Останется опять только защищаться и оправдываться. Ничего, на этот случай у него была своя тактика. И он отчаянно улыбнулся.

— А как же мое обаяние?

— Вот почему и распался наш брак.

Ни признака хоть какого-то подобия улыбки на ее лице. Не так, как он планировал. Как же он устал!.. Но в отчаянные времена надо использовать не менее отчаянные меры. Пусть снова посозерцает его неотразимую улыбку. Когда-то она не могла ей сопротивляться.

— Прекрати, Ник!

Он невинно пожал плечами, словно ничего не случилось. За этот жест он вполне мог бы получить и «Оскара».

— Я все вижу. Но у тебя ничего не получится. На этот раз.

Кто знает. Может, теперь Адель научилась защищаться и не среагирует на его обаяние. В конце концов, они давно не виделись, многое могло измениться за это время. Но именно этой непредсказуемостью поведения она всегда и привлекала его: огонь и лед. Вот какой она была, его Адель…

Он подошел к ней, а она отпрянула.

— Это тебе надо поговорить. А я немного занята.

— Вижу, вижу, — он окинул ее взглядом с головы до ног и ощутил знакомый прилив желания при виде полуголых ножек бывшей — еще недавно его! — жены.

Адель посильнее запахнула халатик.

— Можешь позвонить мне в офис на следующей неделе. Я начала вести большой проект, но на тебя найдется пара минут во вторник. Где ты остановишься?

Ник поднял бровь и задумчиво обвел взглядом кухню.

— Никогда! Даже не думай об этом! — выпалила Адель.

Он моргнул.

— Но это еще и мой дом.

— Внесу поправку. Возможно, это твой дом в плане собственности. Но уже не твой в плане семьи. Особенно с тех самых пор, как ты сбежал за Атлантический океан и не давал о себе знать целых девять месяцев! — Адель сложила руки на груди и выжидательно посмотрела на него.

Не время напоминать ей о том, почему он был вынужден вернуться. После того скандала ему пришлось спешным, делом собирать вещи, но, когда он вернулся домой, Адели и след простыл — она переехала к подруге.

Нет. Не стоит об этом напоминать. Вряд ли кому-либо приятно вспоминать собственные ошибки. Честно говоря, и ему бы вспоминать не хотелось. Лежат себе эти воспоминания где-то в дальнем ящике памяти, и пусть себе лежат.

Он сбросил куртку и опустился на мягкий диван, притулившийся в уголке.

— Ну, и как насчет чая?

Адель прикрыла глаза рукой и пожала плечами. Ладно, первый раунд выиграл он.

— Приготовь сам. Я иду наверх. Но если ты думаешь, что можешь внести ту старую дорожную сумку, с которой ты явился сюда, в мою спальню, то сильно заблуждаешься. Остановишься в соседней комнате.

Вот как!

Ник поморщился, когда Адель развернулась и побежала наверх. Пусть все случилось немного не так, как он планировал, зато она не выгнала его. И хотя сейчас ему не удалось ее рассмешить, он это сделает в следующий раз. Вот уж что у него получалось просто отлично!

Видеть Адель оживленной, смеющейся доставляло Нику невероятную радость. Правда, сначала она всегда начинала дуться и раздувалась до размеров рыбы-иглобрюха, но ему все равно удавалось стереть с ее лица это надменно-строгое выражение. А лукавые смешинки, которые тогда появлялись в ее глазах, как они радовали его! Одно его слово — и она начинала хохотать! Вот тогда Адель и превращалась в ту страстную женщину, которую он любил…

Ник откинулся на подушки и закрыл глаза.

Как хорошо все же оказаться на мягком после долгого полета в неудобном кресле. А если еще закрыть глаза да представить, что Адель сидит рядом… вообще блаженство!

Засыпая, он улыбался сам себе…

Адель тихонько приоткрыла кухонную дверь. Все тихо. Слишком тихо. Как всегда с Ником, это было подозрительно. Раскрыв дверь шире, Адель увидела Ника на диване. Он спал как невинное дитя.

Она едва не закричала на него. Да как это у него получается?! Как ему удавалось так невинно выглядеть, когда он спал?

Эти знакомые волнистые волосы, чуть длиннее обычного… Она невольно вспомнила, какими они были на ощупь. Как часто она гладила его по волосам, когда он спал. Адель еле остановила себя, чтобы не подойти и не погладить его снова.

Так, непорядок. Надо убираться отсюда подобру-поздорову. Она ведь еще не забыла причины, по которой Ник Хьюис не должен появляться рядом с ней ближе, чем на расстояние в пять миль.

Схватив свою сумочку со столика, Адель закрыла кухонную дверь. Несколько минут спустя на ней уже были пальто, шарф и перчатки, а сама она выбегала на улицу. Середина февраля в Лондоне — сырость и холод, и все в таком духе.

Адель побежала к подруге. Мона всегда помогала, когда спокойная жизнь Адели начинала сбоить.

Мона встретила подругу у дверей, с ребенком на руках.

— Боже, Адель! Что случилось?

— Ник!

Мона открыла рот и приложила руку к губам.

— Несчастный случай?

— Хуже.

— Хуже, чем свалиться в пропасть с вершины горы?

— Не представляю, был ли он в горах в последнее время, но зато знаю, где он находится последние полчаса. Мой любящий экс-муж сейчас преспокойно спит на диване у меня дома.

Брови Моны грозно сошлись на переносице.