Что подскажет сердце - Мейр Ансворт Страница 2

Эдвард давно уже ухаживал за Шарлоттой и не раз давал ей понять о своих серьезных намерениях, так что она не могла не задумываться о жизни с ним, на ее не привлекали перспективы будущего благополучия Эдварда и, как результат, солидное положение в обществе их города. Она много читала об Америке в газетах, которые получал ее отец, ходила в местную ратушу слушать лекции об этой далекой и загадочной стране, но сравнению с которой Хаддстоун со своими испокон века сложившимися устоями казался ей косным и тесным мирком.

Но только сейчас она поняла, что миссис Лаури не разделяет оптимизма своего мужа относительно будущего. Оказалось, мать считает, что они привезут с собой в Америку свое вечное невезение и что решение об эмиграции было принято от полной безысходности и отчаяния.

— Оставайся дома, дочка, — миссис Лаури коснулась колена дочери. — Оставайся с Эдвардом. Так будет лучше, поверь мне.

Но Шарлотта уже приняла решение. Она покинет родину не только для того, чтобы увидеть новый мир, но и чтобы попытаться изменить их жизнь. Она подумала об отце, который предавался мечтам в своей комнате. Ведь он надеется, что в Америке сумеет добиться больших успехов! Возможно, новые условия жизни, новая обстановка пробудят в нем и новые силы? А они с матерью будут во всем помогать ему… Нет, ее место рядом с родителями!

— Я еду с вами, — твердо сказала она.

— Ну и глупо, — вздохнула миссис Лаури, хотя ее не могла не радовать глубокая привязанность любимой дочери.

В конце апреля, спустя два месяца после предложения Эдварда, семья Лаури в полном составе стояла на борту корабля в Ливерпуле и, облокотившись на перила палубы, смотрела на баржу, которая доставила к кораблю новую партию пассажиров. Сами они поднялись на борт несколько часов назад, нашли свои койки, расстелили на них захваченные из дома постели и рассортировали запас продуктов, которые им посоветовали захватить с собой.

Налетел порыв ветра, и Шарлотта покрепче завязала под подбородком ленты своего шелкового капора, наблюдая, как по веревочному трапу матросы поднимали на корабль детишек.

Будущие эмигранты прощались с провожающими, многие плакали, и ей пришло в голову, что вообще вся толпа на пристани производит грустное впечатление.

Затем вдруг она поняла, что, видимо, большинство пассажиров — неудачники в Старом Свете, и сердце у нее сжалось от дурных предчувствий.

Накануне вечером она попрощалась с Эдвардом и обещала ему, что вернется, если надумает выйти за него замуж, и сейчас почувствовала, что ей недостает его надежной поддержки. На какое-то мгновение возбуждение покинуло ее. Скорее всего, она просто устала от спешки и забот, которыми были заполнены последние две недели.

Корабль должен был отчалить во второй половине дня, ближе к вечеру, но постепенно все вокруг стало заволакиваться желтовато-серым туманом. Заплакали испуганные ревом сигнальных сирен дети, и даже крики чаек стали казаться приглушенными. Измученные суматохой перед отъездом, обуреваемые волнением и страхом перед далеким путешествием, непривыкшие к постоянному покачиванию корабля на волнах, многие женщины уже испытывали приступы морской болезни. Никто не удивился сообщению, что отправление задерживается до тех пор, пока не распогодится.

Пронизывающая сырость тумана погнала семью Лаури в каюту общего класса в трюме, и там их встретил густой, спертый воздух.

— Ничего страшного, — беззаботно заметил мистер Лаури. — Путешествие продлится всего десять дней.

Он повел их к одному из закутков, отделенных от соседнего деревянными переборками с занавеской, где напротив друг друга было подвешено по четыре койки. Шарлотта разделась и поскорее улеглась, натянув одеяло на голову, чтобы не слышать звуков рвоты, плача детей и рыданий какой-то пожилой дамы, которая не могла успокоиться с того момента, как поднялась на борт корабля.

Среди ночи Шарлотта проснулась и услышала звон корабельного колокола и крик впередсмотрящего: «Все в порядке». Затем корабль дрогнул, пришел в движение и начал более ощутимо опускаться и подниматься на волнах. Должно быть, туман рассеялся, и они уже в пути. Путешествие началось. Она снова заснула.

Ее разбудили какие-то странные звуки, смысл которых она не поняла со сна. И вдруг ее ударило о деревянную переборку… Корабль! Она же на корабле… Крепко вцепившись одной рукой в койку, другой она отдернула занавеску.

В открывшемся ее взору пространстве прикрепленные к потолку лампы раскачивались и бросали вокруг фантастические тени. Какой-то бочонок оторвался от крепления и с глухим стуком перекатывался по полу. Кроме шума машин, она расслышала и другие звуки — вой ветра, гулкий плеск мощных волн о борт корабля, частые удары, словно выстрелы пуль доносящиеся с палубы. Она вглядывалась в полумрак, и вдруг какой-то матрос пробежал по трюму, прикрепил бочонок, а потом повернулся к ней беззубым, морщинистым лицом и прокричал:

— Задраиваем люки… По приказу капитана!

Глупо было спрашивать, не попали ли они в шторм, но она все равно спросила.

— Погода правда дрянь, — усмехнулся матрос. — Но корабль выносил и похуже.

Она проследила, как он ловко и быстро поднялся по трапу, затем стала торопливо одеваться, подавляя приступы дурноты. Теперь шум ветра слышался гораздо явственнее, его вой сменился грозными завываниями и свистом, волны с грохотом обрушивались на корабль, который переваливался с боку набок.

Большинство пассажиров тоже проснулись, кто-то в испуге плакал, кто-то отчаянно страдал от качки. Шарлотта с родителями пробрались на свободное местечко у трапа и ухватились за его узкие крутые ступеньки. Некоторые пассажиры, выброшенные качкой из своих коек, лежали на полу, не в силах подняться. Остальные, как и они сами, цеплялись за любые предметы для поддержки. Из-за шума шторма невозможно было разговаривать, и Шарлотта время от времени пожимала руки родителям, пытаясь их успокоить. Спустя какое-то бремя Шарлотта ощутила ворвавшийся сверху вихрь ветра, который ударил ей в лицо, как чья-то гигантская ладонь. Это матросы открыли люк и с лампами в руках торопливо сбежали в трюм.

— В лодки… Живо… Сначала женщины и дети… Скорей, скорей!

Один матрос потащил упирающуюся Шарлотту за руку.

— Гром тебя разрази, — гаркнул он.

— Но мой отец… я не могу…

— Отец потом, сначала женщины и дети… Таков приказ капитана!

Таща перепуганных ребятишек и их матерей из трюма, матросы протискивались мимо Лаури, которые боялись отойти от трапа. Шарлотту и ее мать буквально вытеснили на палубу, где они оказались в кромешном аду. При свете масляной лампы Шарлотта увидела над собой мощный гребень гигантской волны и успела ухватиться за пиллерс, вертикальный брус, поддерживающий верхнюю палубу, а в следующее мгновение эта волна с грохотом обрушилась на корабль, мгновенно ослепив Шарлотту, заполнив ей рот и легкие водой, так что она задохнулась.

Матрос, у которого из раны на лбу хлестала кровь, столкнул ее в подпрыгивающую на волнах шлюпку, и, оглушенная падением, она рухнула на клубок тел и на мгновение замерла, но вдруг увидела, как над ними высоченной стеной вздымается новая волна, и поняла, что им придется испытать на себе мощь и ярость еще одной волны, которая разнесет шлюпку в щепки. О господи! Они утонут… погибнут… — успела подумать она и потеряла сознание.