Такая глупая любовь - Татьяна Веденская Страница 2

– Я, может, тоже хочу остаться в Москве, – буркнул Сашка, но ответа дожидаться не стал, тут же скрылся в коридоре. А то мог бы и огрести – тапкой в спину. Или «лизуном».

Завтракали по давно уже заведенному порядку. Кухня была небольшая, обычная, и стол теснился у стены, отставленный ровно настолько, чтобы вместить за собой очень худых людей. В узком коридоре перед гинекологическим кабинетом Татьяны Ивановны тоже стоял стол, из-за которого пациентки, особенно толстушки, не могли разойтись, постоянно натыкаясь друг на друга.

Утренняя рутина была давно расписана Татьяной Ивановной до мелочей. Мужчины протискивались за стол со стороны стены и чинно ждали, пока их обслужат, все положат, а затем все уберут. А Маша – девочка, так что Маша должна была сидеть рядом с мамой с внешней стороны стола и помогать ей обслуживать мужчин. Помогала она? Как бы не так! Вернее, как придется она помогала! А в последнее время все чаще убегала в холл – разговаривать с кем-нибудь по мобильному. Мама фыркала, требовала от дочери «поиметь уже совесть», но Машка делала круглые глаза и шептала одними своими ярко-алыми губками:

– Это по работе!

– И что? – кипела и переливалась через край Татьяна Ивановна. – Что это за работа такая, ни минуты покоя. У женщины дом на первом месте! Все эти штучки – чистый феминизм!

«Феминизм» у Татьяны Ивановны тоже был словом ругательным. А для Маши, к сожалению, отчий дом не входил даже в топ-10, куда уж там первое место.

Забавно, кстати, что разделение обязанностей на мужские и женские в доме Кошкиных происходило неточно и неполно, так как когда дело доходило до забивания гвоздей, к примеру, Татьяна Ивановна, как правило, забивала их сама. Так, на всякий случай. А то еще попортят чего.

Папа иногда называл их дом приютом матриархата.

– Достань ложки! – скомандовала Татьяна Ивановна Маше, а сама пошла к плите, уверенная в том, что Маша услышала и исполнит ее приказ. Проблема была в том, что Маша в кухне отсутствовала, но Татьяна Ивановна так сосредоточилась на каше, что даже не заметила этого.

– Не хочу я есть! – воскликнул Сашка, сонно зевая.

– Что, успел слопать пряник? – с подозрением спросила мама, а Саша тут же отвернулся к окну. Затем перевел взгляд на мать и скорчил несчастное лицо.

– Отдай «лизуна».

– Коленку покажи, – ответила мать, игнорируя его вопрос.

– Нормально все.

– Покажи, я говорю.

– Хватит меня йодом поливать.

– Хватит коленки разбивать ежедневно, и я перестану.

– Не перестанешь. Тебе нравится людей пытать. Ты даже не дуешь, когда щиплет.

– Господи, да я тебе коленки мажу три раза в день. Должен был бы уже привыкнуть. Думаешь, если родители – врачи, можно вообще не следить, куда ты несешься на своем велике?

– Что за шум, а драки нету? – Голос отца, мужа, почетного врача и члена приемной комиссии медицинского института, и проч., и проч., и проч., а именно – Андрея Владимировича Кошкина – звучал весело и бодро. Он вошел в кухню и бочком, аккуратненько просочился на свое место.

– Вот, Андрей, твой сын мне грубит! – воскликнула Татьяна Ивановна, возмущенно размешивая кашу в кастрюле.

– Что это он у тебя, как только грубит, сразу становится моим сыном? – усмехнулся Андрей Владимирович и уселся на свое место у стены.

– Это все ты, уговорил меня купить ему велик. Ну нет у него координации!

– У меня отличная координация! – возмутился Саша. – Я даже кросс-ап делаю, а его почти никто не делает.

– Кросс-ап? – Татьяна Ивановна отложила ложку. – Это что за напасть? Сломает он голову на этом велике. – И тут она перевела взгляд на мужа. Андрей Владимирович, хотя и излучал довольство и благой настрой, однако за столом сидел в шейном корсете, застегнутом сзади на липучку. – Ты чего в ошейнике-то с утра? Опять пятый позвонок? – нахмурилась мама, глядя, как ее муж стаскивает шейный корсет и кладет его рядом с тарелкой овсянки. Есть в шейном корсете очень неудобно – это они хорошо знали по опыту.

– Ага. Тянет.

– Ох ты ж горе луковое. Это все потому, что ты зарядку никогда не делаешь. Если бы ты зарядку делал, нам бы и в эти Вары ехать не пришлось. И на душ Шарко ты не пошел.

– Слушай, Танюш, не начинай, ладно? – попросил Андрей Владимирович. – Я сам доктор, я знаю, что мне нужно.

– Знаешь – но не делаешь. Тоже мне, спортивный доктор. Сам-то всех отправляешь в бассейны и на физкультуры, да?

– Я ходил на растяжки! – обиженно протянул муж.

– Лежал на кровати, ага, – Татьяна Ивановна кидала ему в тарелку кашу так, словно хотела ее за что-то наказать.

– А чего плохого в Варах? – миролюбиво переспросил отец.

– А чего хорошего? Вот и Маша не может поехать, как я должна ее тут бросить? Маша, а где она? Опять, что ли, ей позвонили?

Татьяна Ивановна бросила две тарелки с кашей на стол.

– Да не волнуйся ты, Татьяна. Она справится! – вступился отец. Как всегда, как всегда.

– Справится она… – В голосе мамы отчетливо слышалось недовольство, связанное главным образом с тем, что крыть ей было нечем. Чего бы ей, двадцатидвухлетней девице с блестящими от радости глазами, не справиться с тремя неделями полной свободы? – Цветы мне поливать не забывай, – строго бросила мама.

– Ну чего тут такого, а?

– Цветы мне загубит, – всплеснула руками Татьяна Ивановна. – Все забудет и перепутает.

– Забудешь тут. Ты ж ей десять инструкций оставила, – хмыкнул отец.

– Когда я уезжала на симпозиум, я просила ее поливать цветы, – ехидно заметила мама.

– Ой, не начинай.

– Я просто так, к слову. Герани еще выжили, а орхидея погибла. Так что мне теперь отчего-то не кажется, что инструкций окажется достаточно. Маша! Маша, где тебя носит? Завтрак остывает! Маша, мы же тебя ждем! – пробормотала Татьяна Ивановна с раздражением, но дочери так и не было. Пришлось идти за ней. Конечно, принцессам – персональное приглашение.

Татьяна Ивановна зашла в Машину комнату, но, к ее большому удивлению, Маши там не оказалось. Татьяна Ивановна огляделась по сторонам – в комнате дочери, как всегда, царил творческий беспорядок. Весь письменный стол был завален какими-то рисунками, созданными на компьютере. На взгляд Татьяны Ивановны, все они были одинаковыми, но она уже знала по опыту, что все эти дизайнерские эскизы – плоды долгих трудов, мельчайших изменений и поисков, которых она не могла (да и не хотела) понять.

Что это за профессия – дизайнер? Могла бы стать педиатром, стоматологом. Или, как мама, гинекологом. А это что?

– Маша, ты где? – крикнула Татьяна Ивановна, подняла с пола парочку блузок и светлых брюк. Видимо, забракованные дочкой вещи. Конечно, зачем идти на работу в приличных льняных брючках и милой шелковой блузке! Голые плечи – как раз то что надо для того, чтобы тебя принимали всерьез в архитектурном бюро. Впрочем, если ее там будут обижать и не ценить по достоинству, даже лучше. Быстрее образумится. Правда, врачом уже все равно не станет. Эх, дети-дети. Училась ведь на одни пятерки. Нужно было отдавать в музыкалку. Тоже, между прочим, Андрюшка. Девочка рисует, у девочки талант! И что теперь? Чертит, где у кого в доме туалеты стоять будут!