Как очаровать графиню - Карен Хокинс Страница 2

Боже праведный, они как пиявки!

Он повернулся к барышне спиной, но наткнулся взглядом сразу на двух девиц в столь же ужасающих платьях. И хотя они не облизывали губ при виде Сина, их недвусмысленно хищные взоры делали девушек похожими на коршунов, завидевших упитанного зайца…

С него довольно. Он уезжает. Оставит карету бабушке, сам велит заложить повозку — и домой!

Сжав челюсти, Син развернулся — и едва не споткнулся о какую-то малявку, которая, похоже, уже какое-то время отиралась за его спиной. Син едва не расплескал свой драгоценный виски.

Совладав с пляшущим в руке стаканом, он одарил угрюмым взором девчонку, ставшую преградой между ним и свободой. Хрупкая, непривычно загорелая, со вздернутым носиком, украшенным россыпью веснушек. Маленькое личико обрамляли буйные черные кудри, чьего богатства не могло сдержать даже обилие лент. Облачена девица была в ужасное белое, болтающееся на худенькой фигурке платье, чей фасон и цвет совершенно не шли ни ее смуглости, ни детской стройности.

— Как поживаете? — Барышня присела в торопливом реверансе, сопровождаемом улыбкой отчаяния.

Син с трудом подавил порыв послать ее к дьяволу.

— Прошу меня извинить, — ледяным тоном произнес он и собрался уже уйти…

— О, прошу, подождите! — Ручка девицы цепко сомкнулась на его локте.

Волна жара окатила Сина.

Он остановился как вкопанный, глядя сверху вниз на затянутую в перчатку ручку. Он ощутил это прикосновение сквозь три слоя ткани — так, словно эти пальчики коснулись его обнаженной кожи.

И вот он уже смотрит прямо в глаза девицы. А в них, ярко-синих, опушенных густыми черными ресницами, — то же потрясение, что и у него…

Она перевела взгляд на свою руку, затем вновь подняла глаза:

— Простите, но я не ожидала…

Личико незнакомки залил густой румянец, придав ему оттенок изысканной темной розы.

Интересно, а соски у нее такого же темно-розового цвета?..

Эта шокирующая мысль пронеслась в голове Сина так ярко, словно он произнес эти слова вслух. Барышня отдернула ручку — словно обожглась.

— Я не имела в виду… простите, но я… — Она судорожно сглотнула, вид у нее был разнесчастный.

Син вновь ощутил раздражение.

— Прошу извинить, но разве мы знакомы?

Барышня явно приуныла.

— Мы встречались на обеде у графини Дэнфорд всего лишь неделю назад…

— И мы с вами беседовали?

— Н-н-ну… нет.

— Я вас не помню.

Еще бы, тогда он чересчур увлекся выпивкой, чтобы вообще что-то помнить…

— А еще мы встречались чуть раньше на домашнем празднике у Мелтонов…

Он провел тогда большую часть вечера в библиотеке, в обществе мужчин — они обсуждали тогда запланированную на следующий день охоту.

— Простите великодушно, но я не…

— А помните суаре у Фаркуаров?

Син отрицательно покачал головой.

— А бал у Макэннисов? А обед у графа Стрэтема?

Он вновь отрицательно покачал головой.

Девушка совсем приуныла. Син отчего-то ощутил нечто, напоминающее угрызения совести, совсем ему не свойственные, которые, впрочем, тотчас же уступили место раздражению. Черт подери, не может же он помнить каждую девчонку, которая с ним заговорила — а уж о том, чтобы жалеть их, и речи быть не может!

Однако простое прикосновение девичьей ручки к рукаву никогда еще не вызывало в нем подобного отклика!

Тут к ним подошел лакей, разносивший шампанское, и барышня резво схватила бокал. К великому изумлению Сина, она вдохнула всей грудью и залихватски, несколькими торопливыми глотками осушила его.

Заметив удивленный взгляд молодого человека, барышня вновь залилась румянцем.

— Знаю, леди так не поступают, но… — она наморщила носик, с отвращением глядя на бокалы, — но шампанское столь омерзительно, что мне совсем не хочется его смаковать.

Син невольно расхохотался, и раздражение как рукой сняло. Кто эта барышня? Он пригубил виски, изучая ее поверх своего стакана.

— Так вы любите шампанское? Я имел в виду, хорошее шампанское?

— Да, однако, такого тут нет и в помине, вот я и…

Без тени смущения она отыскала взглядом лакея с подносом и заменила пустой бокал полным, который и осушила столь же ловко, как и предыдущий.

— Оно хотя бы холодное, — рассудительно заметила она.

Син в голос рассмеялся. Она выглядела на удивление нелепо и мило, эта невинная на взгляд девчонка, со своим веснушчатым носиком, черными кудряшками и распахнутыми синими глазами, осушающая один за другим бокалы шампанского со спокойным пренебрежением к великосветским нормам приличия! Син уже и вспомнить не мог, когда был настолько очарован…

На первый взгляд девушка показалась ему очень юной, не старше шестнадцати. Но теперь, глядя в ее решительные синие глаза, Син понял, что ошибся, введенный в заблуждение ее миниатюрностью. Она была, похоже, куда старше — и куда интереснее, чем ему показалось с первого взгляда.

— А скажите мне, мисс…

— Бальфур. Мисс Роуз Бальфур.

Син уже без всякого стеснения оглядел барышню с головы до ног. Он никогда не был поклонником женщин, лишенных волнующих рельефов, однако в Роуз Бальфур, несомненно, было нечто привлекательное. Вдруг бал перестал казаться ему таким уж невыносимо скучным.

— Ваше имя прекрасно вам подходит.

— Это не настоящее мое имя. Моя матушка была великой поклонницей античной мифологии, поэтому назвала меня Евфросиной.

— О, так зовется одна из трех граций! — В ответ на ее взор, полный недоумения, Син пожал плечами: — Я читал про них — правда, запамятовал, которую именно грацию звали Евфросиной. Богиню Радости? Изобилия? Веселья?

— Богиню веселья… — Она состроила забавную рожицу. — Боюсь, я наделена весьма своеобразным чувством юмора…

Да ты шалунишка, думал Син, чувствуя, как его интерес к барышне крепнет с каждой минутой.

Словно прочитав его мысли, она рассмеялась. Обворожительный, слегка хрипловатый ее смех пьянил не хуже игристого вина — он почти ощущал его на вкус. Такое было ему куда более по душе: женщина, не желающая разыгрывать фальшивую невинность, призванную завлечь жертву в паучьи сети, а напротив, смело и искренне выражающая мысли и желания.

Син склонился к девушке:

— Мисс Бальфур, что принесло вас на этот бал? Сдается, здешнее общество подходит вам ничуть не более, нежели мне.

Глядя в красивое лицо кавалера, Роуз решительно не соглашалась с ним: его общество подходило ей идеально. Он был идеален. И выпей она еще бокал запретного шампанского (тетя Леттис, к счастью, была увлечена карточной игрой), Роуз уверена была, что утонула бы в этих прекрасных, светло-карих, цвета шерри, глазах…