Смерть Несущая. Дар Грани - Марина Александрова Страница 2

Как же приятно пить холодный чай и радоваться солнечному дню. Темный напиток переливался янтарными бликами в белой чашке из тончайшего фарфора. Я сидела на открытой веранде, что примыкала к огромному особняку, уютно расположившемуся в самом центре сада. Вокруг поют птицы, солнышко путается в распущенных волосах, на мне – легкое белоснежное летнее платье. На плечи падает тень от зарослей дикого винограда, что вьется по плетню за моей спиной.

– Здорово, да? – раздается знакомый мужской голос.

– Ага, – легко соглашаюсь я и поворачиваюсь лицом к собеседнику.

Ким улыбается мне так открыто и весело, что и я не могу сдержать ответной улыбки. Он сидит напротив меня, одетый в белую легкую рубаху и просто скроенные льняные штаны. Вот только алый шарф, туго повязанный на шее, не слишком гармонирует с общей картиной.

– Чей это дом? – спрашиваю как бы невзначай.

– Мой, – отвечает он.

– Не знала, что у тебя есть дом, – задумчиво сказала я. – Когда ты его купил?

– Я и не покупал, – хмыкнул брат. – Мне его подарили.

– Подарили? Кто? И ты принял? – Вопрос рождается за вопросом.

– Ну, конечно, принял. А кто… Не помню, Эм, – задумчиво отвечает он, непроизвольно оттягивая шарф на шее, словно тот мешает ему дышать. – Угощайся, – тут же переключает он мое внимание на вазу с фруктами. – Сам собирал, – улыбается Ким, подвигая ее ближе ко мне.

Я даже отсюда чувствую, как дурманяще пахнут алые яблоки, но стоит взглянуть на них, и их румяные бока начинают чернеть, а тонкая прозрачная шкурка сморщивается, покрываясь зеленой плесенью. И не чай налит у меня в чашке, а густая темная кровь.

Не скрывая ужаса во взгляде, смотрю на брата, а он, словно не замечая ничего, протягивает руку, берет одно из яблок и подносит его ко рту.

Хочу крикнуть ему, что это нельзя есть, но не могу издать ни звука.

Ким с удовольствием откусывает мякоть уже разлагающегося плода и переводит взгляд помутневших глаз на меня.

– Вот так и живу, Эм. А тебе пора вставать, – как бы между прочим произносит он.

– Ч-что? – пытаюсь переспросить я, но окружающий пейзаж вдруг подергивается дымкой, а меня выкидывает из сна, словно рыбу на берег.

Ртом хватая воздух, я пыталась отдышаться и прийти в себя. Сделать хотя бы один нормальный вдох казалось очень сложно. Спертый нагретый воздух чердака, где я сейчас находилась, делал эту задачу практически невозможной. На дворе была середина весны. Крыша таверны, в которой я жила уже добрых два с половиной месяца, за весь день нагревалась до невероятных температур. И несмотря на настежь распахнутое окно, спать на чердаке было практически невозможно. Мое тело покрылось липким холодным потом, белоснежная простыня была смята, а точнее, скаталась в один непонятный клубок. Но больше всего мне было не по себе из-за сна, который мучил меня уже не первую ночь подряд, заставляя вскакивать задолго до восхода солнца. Уснуть после пробуждения я уже давно не пыталась.

Каждую ночь я видела Кима. Иногда мне снилось детство, проведенное в Пограничье. Эти сны я любила, после них оставалось сладостное послевкусие с легким оттенком грусти. Но чаще я встречалась с ним в саду у огромного белоснежного особняка с коричневой крышей. За все это время он так и не пригласил меня внутрь. Думаю, оно и к лучшему. В Ирэми считается, что зайти в дом покойного означает скорую смерть. В это верила моя мать. Я же – нет. Ведь сны – всего лишь сны, так ведь?

Столько дней прошло с того утра, которое я встретила у костра в горах Пограничья… Тогда была страшная метель, и мне иногда кажется, что тот снег до сих пор кружит где-то глубоко у меня в душе. Вот даже сейчас, на улице жарко и душно, а я замерзла…

Вспоминая прошлое, я порой думаю, что и не со мной это было. Всего-то семнадцать лет мне было тогда, а ощущения такие, что за это время я прожила совершенно иную жизнь.

Из Пограничья я ушла ровно через сутки после похорон брата. Если бы не практичность, с которой подходила моя демоническая натура к любой ситуации, то ушла бы и раньше. Но, здраво рассудив, что в одном платье и вечерних туфельках далеко не уйдешь, я решила наведаться в деревню. Как я и ожидала, мой родной дом был пуст, а деловитая Нимария не оставила в избе ничего, кроме старого веника и дырявого ведра. Вспоминая тот момент, когда переступала порог родного дома, я до сих пор не могу понять, что со мной тогда происходило. Я знаю, как должен вести себя нормальный человек в такой момент: плакать, переживать… Ну хоть что-нибудь чувствовать! Я читала, как героини романов, возвращаясь в родные дома, где давно не были, потому как судьба-злодейка, не щадя, швыряла их по свету, трогали стены, вспоминая моменты радужного детства, плакали, опять вспоминали. Но ведь человеком я не была, может, потому и не чувствовала ничего? Зашла, осмотрелась, вышла, не найдя ничего, что могло бы мне пригодиться.

Решение пойти в дом травницы было неожиданным, но самым разумным. И не потому, что я испытывала к ней что-то, а потому, что была уверена: ей можно доверять. Все же ей не раз приходилось вытаскивать меня с того света. К тому же я часто помогала ей с травами, да и вообще, люди хорошо относятся к тем, кого им приходилось нянчить и спасать. И я не ошиблась. Правда, сначала Рэйна едва не потеряла сознание, узрев меня на пороге дома. Но все обошлось.