Леди в красном - Эйлин Гудж Страница 2

Она обернулась и посмотрела на родителей. Ее мать смотрела на присяжных сияющим, исполненным надежды взглядом, словно была уверена, что судья, крупный мужчина с одутловатым лицом, который как раз усаживался на свое место, позаботится о том, чтобы присяжные приняли верное решение. Люси Гордон верила, что все можно преодолеть, нужна только правильная установка. Например, когда в детстве Эллис укачивало в машине, то мать не сомневалась, что эта болезнь скорее психологическая, нежели реальная. Поэтому во время долгих поездок она заставляла дочь петь вместе со всеми и играть в игры вроде «селедки» [1]чтобы девочка могла отвлечься от морской болезни. (Однако если Эллис и не тошнило, то только потому, что глубоко внутри нее засел страх нарушить порядок, и позитивное мышление здесь было совершенно ни при чем.) И даже сейчас на ее лице вечной школьницы застыла немеркнущая улыбка в обрамлении седеющих рыжеватых волос. Люси снова не давала пессимизму победить.

Отец Эллис стоял рядом с женой, но в отличие от Люси его суровое лицо было искажено гримасой. Был ли он зол на Эллис за то, что она причинила их семье столько страданий? Сказать сложно. Он был весьма немногословным мужчиной, архитектором, которому ближе язык линий и пространства. Лишь однажды она видела, как он плачет, — когда гроб с телом внука опускали в могилу. Но даже тогда она не стала бы с полной уверенностью этого утверждать, если бы сама не видела слезы, текущие из-под черных очков.

Ее сестра Дениз, на шестом месяце беременности, стояла рядом, опустив руку на темноволосую голову младшего сына Эллис, Джереми. Эллис знала, что многие из присутствующих не одобряют ее решения привести семилетнего мальчика на чтение приговора, но чувствовала, что для Джереми важно ощутить свою причастность к происходящему в момент, который так или иначе определит дальнейшую жизнь каждого из них.

Она отвернулась и, чтобы справиться с собой, принялась сосредоточенно разглядывать картину в витой раме на стене слева от скамьи. По иронии судьбы это был портрет Лоуэлла Уайта, отца Оуэна, который пожертвовал землю, где было построено здание суда, и она искренне надеялась, что этот исторический факт не повлияет на решение присяжных. Это был привлекательный румяный мужчина с густыми черными бровями и темными вьющимися волосами, тронутыми на висках сединой, — у них с сыном было мало общего. Казалось, во взгляде его таилось смущение, словно он знал что-то, о чем Эллис и не догадывалась. Ей вспомнилось его таинственное исчезновение, когда Оуэн был еще совсем маленьким. Эта загадочная история передавалась из поколения в поколение и вскоре вошла в историю Грэйс Айленда.

— Готовы ли присяжные вынести приговор? — спросил судья.

Поднялся старшина присяжных — здоровяк с коротким «ежиком» волос, в прошлом обладатель мускулистого телосложения, но сейчас заметно оплывший.

— Готовы, Ваша честь.

Эллис знала его в лицо, как и большинство присяжных. Он был менеджером в банке, где у них с Рэнди был открыт счет, и она могла любезно улыбнуться ему, проходя мимо и не придавая этому ровным счетом никакого значения. Судья велел приставу принести приговор присяжных. Старшина передал свернутый лист бумаги с написанным на нем приговором, коренастому, крупному мужчине в форме, который тут же отнес его судье. Судья взглянул с бесстрастным лицом и огласил приговор:

— Мы, присяжные заседатели, выносим вердикт в пользу ответчика.

Эти слова ударили в сердце! У Эллис перехватило дыхание, в глазах замелькали черные мушки. На секунду показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Но внешне она никак не выказала своих переживаний — ни один мускул не дрогнул на ее лице, его выражение было таким же ровным, как поверхность стекла. Ее сознание в тот момент тоже было как стекло — эти слова налетели на него и скатились, словно капли дождя по окну. Она подумала: «Если я буду очень, очень спокойна, то окажется, что ничего не произошло».

Уоррен приобнял ее за плечи и вполголоса сказал:

— Мне так жаль, Эллис… Мы сделали все, что могли.

Она была не в состоянии что-то ответить. То же самое она испытывала, когда рожала: огромное, растущее напряжение под маской внешнего оцепенения.

А потом рядом с ней оказалась Дениз. Эллис поняла это, ощутив присутствие чего-то большого и влажного. В платье для беременных, щедро украшенном рюшами и оборочками, Дениз напоминала слишком беременную Холи Хобби [2]. В ее карих глазах, занимавших едва ли не все лицо, стояли слезы: сестра, как ребенок, совершенно не умела скрывать свои чувства. Дениз только лишь покачала головой — она была достаточно умна, чтобы понимать, что не может сказать или сделать ничего такого, что помогло бы в данной ситуации.

Мать бросилась обнимать Эллис, в то время как отец остался стоять с тем же суровым выражением лица, но теперь Эллис понимала, что его ярость направлена не на нее — он сверлил взглядом спину Оуэна так, словно хотел всадить в него кинжал.

— Милая… — Голос Люси срывался от переполнявших ее эмоций. — Не принимай это слишком близко к сердцу. Ищи положительные моменты. Теперь вы с Рэнди можете жить дальше.

Как будто это возможно…

И только когда взгляд Эллис упал на Джереми, который стоял рядом с дедушкой и смотрел на нее измученным, встревоженным взглядом, она смогла подняться и заговорить.

— Я в порядке, — произнесла она спокойным голосом, который шел словно откуда-то извне. Так врач говорит, что пациент идет на поправку. — Мне только нужно добраться домой.

— Давай я отвезу тебя, — предложила Дениз.

— Не стоит. Я в норме, — заверила ее Эллис. В том ужасном состоянии, в котором она находилась, Дениз гораздо больше рисковала попасть в аварию, чем Эллис.

Сестра хотела было настоять на своем, но передумала. Она была младше на четыре года, и так повелось с самого детства, что Эллис за ней присматривала. Когда ученики в школе дразнили Дениз жирной, Эллис всегда давала насмешникам понять, с кем им предстоит иметь дело. И даже при первых родах Дениз, которые выдались довольно сложными, за ней присматривала Эллис, а не муж, который в это время лежал в постели с грыжей межпозвоночного диска. Теперь, когда им пришлось поменяться ролями, обе были в растерянности и не знали, как себя вести.

Эллис выдавила из себя горькую усмешку, как человек, потерпевший поражение, для которого это хоть и послужило тяжелым ударом, но все же не было неожиданностью. В какой-то степени она даже не была удивлена. Оуэн Уайт был уважаемым членом общества, наследником одного из крупнейших состояний острова, в то время как она… Что ж, она превратилась в местную взбалмошную дамочку. Даже те соседи, которые в первые дни после смерти Дэвида выказывали ей свое участие, теперь смотрели косо. Их глаза говорили, что да, произошла трагедия, но не стоило заходить так далеко. Разве справедливо наказывать человека, чьим единственным преступлением стало то, что он оказался не в том месте не в то время?