Вальсы и счастливая свадьба - Карен Роуз Смит Страница 2

— А вы умеете ездить верхом?

— Холли… — недовольно проворчал Купер.

— Папа не позволяет мне ездить верхом на Цыганке с тех пор, как я попала в аварию.

Мередит нагнулась и посмотрела в глаза Холли.

— Это после аварии ты хромаешь?

— Угу! — кивнула девочка. — Мы с мамочкой катались на машине в Нью-Йорке.

Купер подошел к Холли и сгреб ее в свои объятия так, будто ей было не больше четырех лет.

— А вам, юная леди, пора в постель.

Дочь обвила его шею руками.

— Ты донесешь меня до крыльца?

— Конечно. А потом занесу багаж мисс Престон.

— Просто Мередит, — отозвалась та. Холли широко улыбнулась ей и спросила громким шепотом:

— Так вы умеете ездить верхом?

Заговорщически подмигнув, Мередит прошептала в ответ:

— Да.

Купер только нахмурился и понес дочь к дому.

Мередит подошла к машине и открыла заднюю дверцу, подоспевший Купер вытащил большой чемодан. Сама она взяла связку книг и брезентовый мешок, в котором лежали учебные пособия и несколько кукол.

Поднимаясь вслед за Купером Мэрфи на крыльцо, Мередит старалась больше смотреть на красивую резьбу балясин, чем на крепкие ягодицы, обтянутые поношенными джинсами. Они дошли до самой дальней комнаты, и Купер толчком открыл дверь. Украшенное звездами деревенское лоскутное одеяло покрывало широкую кровать.

— Мне понравилась мебель, которую вы сделали для столовой. А это тоже ваша работа?

Он положил чемодан на кровать.

— Нет, моего деда. Он научил меня всему, что я знаю.

Мередит взглянула на него.

— Вы с ним долго жили вместе?

— Я приехал сюда, когда мне было шестнадцать, и больше не уезжал отсюда.

Избегая взгляда Купера, Мередит опустила мешок на постель рядом с чемоданом и положила книги на маленький письменный стол.

— Вы голодны? — спросил Купер.

— Мне бы не хотелось доставлять вам беспокойство…

— Никакого беспокойства. Достать из холодильника пиццу и разогреть в микроволновой печи. — Вот и все дела!

По меньшей мере, раз в неделю Купер покупал на ужин пиццу, любимое блюдо его дочери. Но сейчас его мысли были сосредоточены не на желании поесть, а на другом желании, забытом со времени развода. Это желание пробудила в нем Мередит Престон. Шелковые светлые волосы, сверкающие зеленые глаза, изумительная фигура…

Черт побери! Утром придется отослать ее обратно. Ему нужна учительница для Холли и домохозяйка, а не фотомодель, которая каждым своим взглядом заставляет его чувствовать себя мужчиной.

Вот тебе и очки в проволочной оправе! Лучше бы поместил объявление в газете…

— У вас восхитительный дом, — раздался голос Мередит откуда- то из-за его плеча.

Черт! Даже ее голос бьет по нервам.

— Это дом деда, — ответил Купер кратко. Иногда ему казалось, что он унаследовал слишком много. Однако чтобы сохранить накопленное и пронести традицию в следующий век, он работал так же усердно, как и дед.

Купер отрезал кусок пиццы, положил его в печь и включил таймер.

— Так вы из Ланкастера? — Он помнил адрес на конверте.

Мередит кивнула, и волосы упали ей на лицо. У Купера возникло непреодолимое желание коснуться ее щеки. Что с ним происходит? Нет, надо держаться подальше от этой женщины. Он достал из буфета стаканы и поставил на стол.

— Вам колу или клюквенный сок?

— Сок.

Ну, разумеется, она предпочитает все натуральное. И сама — воплощение естественности!

Раздался мелодичный сигнал, и они одновременно протянули руку, чтобы достать пиццу из микроволновки. Их пальцы встретились на несколько мгновений и оба испуганно отдернули руки.

В эту секунду зазвонил телефон.

Купер глубоко вздохнул и снял трубку.

— Мэрфи слушает.

— Купер, это я.

Он недовольно скривился и произнес холодным тоном:

— Привет, Тина!

— Как Холли?

— Все еще хромает. По ночам просыпается и потом отказывается спать, боится увидеть продолжение страшного сна.

— Сегодня она позвонила мне и оставила на автоответчике сообщение.

— А что здесь удивительного? Ты ее мать. Конечно, она хочет поговорить с тобой.

Мередит легко коснулась руки Купера. Когда он поднял глаза, она показала на гостиную и вышла.

— Но ты ведь пытаешься мешать ей звонить мне. Разве не так? — спросила Тина, возвращая его мысли к разговору.

Купер провел рукой по лицу и усилием воли сдержал приступ раздражения.

— Будь моя воля — да, но я не делаю этого, потому что она любит тебя. Не понимаю, за что. Ты перестала быть матерью задолго до того, как уехала, предпочтя ей эти чертовы книжки…

— Ошибаешься, я никогда не забывала о Холли. А книги писала и когда она еще училась в школе, и после того, как попала в аварию. Ты просто не мог смириться с тем, что меня интересуют не только семья и хозяйство.

После развода он и Тина редко приходили к согласию. Может быть, на самом деле его раздражало не то, что Тина стала писательницей, а то, что из-за этого она внутренне уходила от него все дальше и дальше.

— Что тебя действительно интересует, стало ясно, когда твой агент продал право на экранизацию твоей книги и ты переехала в Нью-Йорк. Блеск и роскошь — вот чего ты хотела! Прекрасно! Только Холли здесь ни при чем.

— Не моя вина, что машину занесло на автостраде…

— Твоя вина, что Холли сидела на переднем сиденье без ремня безопасности, хотя ей давно пора было спать. Но ты ее потащила на вечеринку!

— С тобой невозможно разговаривать, когда ты в таком состоянии. Скажи Холли, что я скоро позвоню ей.

Раздался щелчок: Тина повесила трубку.

Она всегда уходила от трудных разговоров. Они могли бы решить свои проблемы, прояви она хоть малейший интерес… Но она не желала замужества… или ответственности материнства. Ей хотелось реализовать свои честолюбивые замыслы, и она ухватилась за первую же возможность.

Теперь главной заботой Купера было здоровье и безопасность Холли. Сидя у постели дочери после операции, которую та перенесла после аварии, он дал себе клятву все сделать для счастья дочери.

Повесив трубку, Купер вспомнил о пицце и о Мередит Престон, ждущей в гостиной.

В его сердце не было места для привлекательной учительницы, которая способна внести в его жизнь только еще больший хаос. Ему не нужны лишние неприятности. Однако не выдворять же ее ночью! Наверняка она устала и проголодалась, пусть выспится по крайней мере.