Звездные ливни - Татьяна Басанская Страница 2

Вышгород 1014 г. Изок (июнь)

Утренний туман помог Купаве незаметно пробраться домой. Нырнув в постель, девушка с облегчением закрыла глаза, надеясь, что сон избавит от купальского наваждения, но желанный покой не спешил сходить в ее душу. Ночное марево продолжало окутывать Купаву своим звездным покрывалом, сердце колотилось точно сумасшедшее, а утренний воздух, врывавшийся в оконце девичьей опочивальни, казался особенно сладостным.

Но хотя купальская ночь-чаровница еще кружила голову обещанием чудесной любви, душу уже принялись жалить горькие укоры девичьего стыда и запоздалого сожаления о содеянном. Как смогла она такое содеять! Отправиться ночью на языческие игрища, забыть обо всем, забыть саму себя, предать свое чувство… Господь Вседержитель, она и думать забыла о своем ненаглядном друге, о княжиче Глебе! Куда делись долгие дни и ночи, залитые слезами… Прошло лишь полгода разлуки с юным князем, уехавшим в далекий Муром, а она, забыв всякий стыд, бросилась в объятия незнакомца! Какой позор…

Кусая до боли губы, Купава принялась ругать себя и попыталась вызвать из памяти облик Глеба, чтобы хоть в мыслях просить у него прощения, но призрачный образ звездноглазого юноши заполонил все ее сознание, и не было никакой возможности избавиться от этого марева. Ах, если бы все это было лишь прекрасным сном! Только сном… Чудесным, сказочным сновидением…

Купава недолго ругала себя. Непривычная усталость от бессонной ночи легко окутала сознание девушки и погрузила ее в глубокий сон, и сладкие воспоминания ласково закачали ее на своих волнах.

* * *

— …Тварь бесстыжая! Мерзавка! Что ты натворила, дрянь! Блудница вавилонская, как посмела ты опозорить семью!

Купава проснулась от оглушительных криков и вжалась в подушку, дрожа от ужаса. Как же быстро отец узнал о ее ночных похождениях!.. Что же теперь будет…

Но ожидаемого удара не последовало, хотя брань не прекращалась, а крики стали перемежаться звуками звонких пощечин. С опаской приоткрыв глаза, девушка обнаружила, что кроме нее в светлице никого больше нет и, следовательно, гнев отца обращен на кого-то иного. Поспешно выскочив из кровати, Купава накинула на плечи платок и, выглянув в оконце, обомлела.

Посреди двора стояла Рута в облепившей тело влажной сорочке. Возле нее, потрясая в воздухе кулаками, бушевал отец. Матушка, прижав ко рту побелевшие пальцы, тихо плакала. Боярыне до боли в сердце было жаль непутевую любимицу, вернувшуюся домой с мокрым подолом и распухшими от поцелуев губами. Солнце давно встало и заливало ярким светом весь мир, так что позор загулявшейся дочери скрыть от людей было невозможно.

Зато Руте, похоже, не было никакого дела до происходящего. Не обращая внимания на крики отца и слезы матери, она стояла, горделиво приподняв голову, и чему-то безмолвно улыбалась распухшими пунцовыми губами, а на длинной шее и высокой груди, бесстыже выглядывающей из распахнутого ворота сорочки, алыми маками расцветали следы ночных похождений.

Вокруг них собралась толпа любопытных слуг. Более молодые и сами лишь недавно вернулись на подворье после разгульной купальской ночи, нарушив запрет боярина покидать усадьбу. Да разве можно было не отправиться на днепровский берег, где заранее были сложены кострища для ночных забав! Вот и старшая дочь хозяина не смогла усидеть в своей светлице и, видать, воспользовалась тем же лазом в заборе, что загодя устроили любители встречать утреннюю зарю.

— Ступай в дом, срамница! — отбушевавшись, велел отец, сообразив, что негоже перед холопами устраивать суд над опозорившей себя дочерью.

Вызывающе тряхнув влажными от росы и тумана каштаново-рыжими кудрями, Рута еще выше приподняла подбородок и направилась в дом. Казалось, ее совершенно не волновали ни гнев отца, ни слезы матери, ни насмешки и пересуды слуг. Прищурив зеленые бесстыжие глаза, она усмехалась каким-то своим мыслям и неспешно шла так, словно ей под ноги расстелили княжеский ковер.

* * *

Все произошло так, как она мечтала. Князь Святополк всю ночь сжигал ее в своих жадных объятиях, впиваясь ненасытным ртом в девичье податливое тело, требующее любви. И, утопая в его руках, Рута счастливо смеялась. Она твердо знала, что князь обязательно женится на ней, а прежнюю супругу отправит в монастырь, как всегда делал старый князь Владимир. Да разве может быть иначе, если ей удалось напоить князя своей кровью — перед тем, как Святополк впился в нее злым поцелуем, она изо всех сил укусила свою нежную губку, так, что почувствовала соленый привкус крови. Именно это посоветовала старуха ведунья, когда Рута наведалась к ней со своей печалью.

— …Люблю я его! Помоги! Приворожи!

Старая Омша с неудовольствием разглядывала красивую боярышню, упавшую перед ней на колени.

— Приворот может бедой обернуться и для тебя, и для твоего парня. Зачем гневишь Богов? Ты красива, твой отец богат — любой молодец и без заговора отдаст тебе свое сердце.