Отвратительная истина - Диана Кади Страница 2

«Почему, избавив сотни людей от душевных переживаний, я не могу помочь самому себе? Как сапожник без сапог. Заезженная, но очень актуальная в моем случае пословица. Для меня нет ничего проще, чем решать чужие проблемы. Будь это брошенная женщина или закомплексованный парень, чей нос мешает ему быть по-настоящему счастливым. А он хотел к пластическому хирургу. Зачем, если есть я? Без ножа и скальпеля я преображаю человеческие судьбы. А сам утопаю в рутине, живу с нелюбимой женщиной и изменить ничего не могу. Слабак», – в очередной раз размышляя подобным образом, жалуясь самому себе на жизнь, Вадим Келлер не замечал дождя, который так верно отражал его серую действительность. Под старой крышей автобусной остановки прятались зевающие школьники. На ее стенах листовки с политическими призывами соседствовали с надписями непристойного содержания. Но Вадиму было наплевать и на предстоящие выборы, и на безнравственность подростков. Дождь хлестал его по щекам, но Келлер шел не спеша. Он думал о том, что беспокоило его уже на протяжении многих лет. Сегодняшние мысли ничем не отличались от вчерашних, потому что в его жизни давным-давно не происходило ничего нового. Мимо пробежала дамочка не первой молодости, сумочкой прикрывая прическу, имевшую вид коровьей лепешки. «Не переживай. Хуже уже не будет», – улыбнувшись, подумал Вадим, продолжая путь к своему офису. Дождь все усиливался, как и злость несчастливого семьянина на самого себя. А влюбленную парочку, которая обнявшись стояла на тротуаре, тоже не волновали утренние осадки. Они наслаждались друг другом, и казалось, что, случись буря или ураган, они и не сдвинутся с места. «Выходит, что все равно или влюбленным, или таким, как я, – людям, у которых нет стимула жить и радоваться каждому новому дню. Хотя я не такой уж и несчастный… Мне грех жаловаться, – продолжал про себя Вадим. – У меня прекрасные дети. Я не допущу, чтобы Диана и Егорка росли без меня. Мне нравится моя работа – наверное, потому, что есть люди несчастнее, чем я. Помогая им, я хотя бы на время отвлекаюсь от своих переживаний. Только вот путь на работу и обратно – как ежедневная пытка. Наедине с самим собой у меня не остается шансов. Я съедаю себя изнутри и ничего не могу с этим поделать. Психолог…»

Спустившись в подземный переход, Келлер увидел старого бомжа. «Боже мой, он не брился целую вечность», – подумал Вадим. Грязная и до ниточки промокшая, как и ее хозяин, шляпа была почти пуста. Толпы суетливых людей спешили по своим делам, но Вадим остановился. Бездомный бормотал что-то себе под нос, а Келлер смотрел и не понимал, что же в нем так привлекало его. Старик с густой белой бородой глядел на Вадима своими добрыми, но очень грустными глазами. Он был настолько обаятельным, что напоминал Деда Мороза, только попавшего под сокращение. Встретить на улице симпатичного бомжа было такой же редкой удачей, как и разбогатеть, участвуя в финансовой пирамиде. Старик снова потупил взгляд, продолжая бурчать. «Кажется, я понимаю, что меня заинтересовало в этом бродяге, – догадался Вадим. – Наше сходство. Нет, конечно, не внешнее. Я хорошо одет – Лера встает в шесть утра, чтобы я надевал свежевыглаженные рубашки. Я сыт, и у меня есть крыша над головой, но я такой же нищий. У меня есть деньги и признание, но я беден. А все потому, что у меня нет любви. Одиннадцатый год я не могу оставить Леру. Жалость? Скорее всего. Ведь она не сможет без меня. И дети. Когда я уже начну думать о себе? Я хочу полюбить по-настоящему. Если бы можно было так же сидеть на грязных ступеньках и просить любви, я бы непременно составил нищему компанию. Но кто мне ее подаст? Да и зачем мне любовь, брошенная только из жалости…»