Любовь и Рим [= По воле рока ] - Лора Бекитт Страница 2

– Зачем тебе рабыня? – спокойно произнесла Юлия. – Разве в доме твоего отца недостаточно служанок? К тому же, по-моему, эта рыжая зла и строптива.

Ливия с многозначительным видом повела глазами в сторону первого покупателя, задержавшегося в ожидании, чем же закончится торг.

Юлия равнодушно пожала плечами.

– Как хочешь, по не думаю, что твой отец это одобрит! Платить такие деньги за столь сомнительный товар…

Но Ливия уже приняла решение.

– Беру, – твердо повторила она – Приведи рабыню в дом Ливия Альбина, на Палатин, и там получишь десять тысяч сестерциев.

Среди собравшихся возле помоста зевак пронесся удивленно-почтительный шепоток: Марк Ливий Альбин был членом магистрата, одним из руководителей римского судопроизводства.

– Приведи, да не забудь вымыть и переодеть в чистую тунику! – презрительно прибавила Юлия, чьи черные глаза жестковато поблескивали из-под широких вразлет бровей.

Все еще оцепеневшая, немая от душевной боли рабыня сошла с помоста, тогда как подруги уже удалялись в сторону Аргилета.

– Не устаю поражаться твоей способности впускать в свое сердце чужое горе! – выговаривала Юлия. – Клянусь Юпитером, ты единственная римлянка, которой приходит в голову задумываться о несчастьях рабыни! Это не только неразумно, но и опасно. Тебе не кажется, что таким образом ты унижаешь себя?

Ливия передернула плечами. Она низко надвинула покрывало на лоб и выглядела задумчивой и усталой.

– Свобода и несвобода человека зависят только от воли богов, – сказала она.

– Надеюсь, ты не относишь это к себе? – насмешливо проговорила Юлия, тогда как Ливия невозмутимо продолжила:

– Если девушка мне не понравится, я поручу ее Эвении, пусть найдет для нее занятие вне дома, или отошлю в одно из загородных владений.

– Зачем платить десять тысяч за рабыню, которая будет работать на кухне или в саду! – воскликнула Юлия, а затем резко переменила тему разговора: – Давай вернемся ко мне, искупаемся и отдохнем. Пообедаешь у нас.

– Нет, к обеду меня ждут дома. Децим приехал поздно вечером, и мы не успели поговорить.

…Посвежевшие и умиротворенные после купания в бассейне девушки вернулись в покои Юлии. Дом ее отца стоял на Палатинском холме, где жили первые лица государства, аристократы, обладатели больших состояний. Тогда как в низине растительность была скудна, здесь в небо вздымались деревья с пышными кронами, если на улицах в центре Рима до поздней ночи не прекращались шум и суета, тут, наверху, стояла благодатная тишина, нарушаемая разве что мелодией фонтанов, а воздух был прозрачен и чист.

Комнату Юлии наполнял приятный сумрак; из двух небольших окон открывался причудливый вид на тонувший в знойной дымке город с крышами храмов, издалека напоминавших россыпь золотых монет, – над ними низко нависали другие «храмы», изваянные самой природой из белоснежной пены сияющих рваной радужной кромкой облаков.

Отослав рабынь, которые растирали и причесывали девушек после купания, Юлия опустилась на отделанную черепаховыми щитами и покрытую пурпурными пуховыми подушками и двойным покрывалом кровать и поманила подругу.

Утонув в прохладе роскошной ткани, девушки некоторое время молчали. Потом Юлия села, изящно скрестив ноги, протянула руку к приготовленному на столике блюду с орехами, финиками и изюмом, и, взяв горсть, принялась болтать. Речь, как обычно, шла о предстоящей свадьбе.

– Ты очень хочешь замуж? – неожиданно спросила Ливия, прерывая поток ее слов.

– А ты? – парировала Юлия, поняв, почему был задан вопрос.

Ливия помедлила. Сейчас ее потемневший взор казался каким-то странным, полным внутренней силы, не находившей выхода, враждебной не столько окружающему миру, а в первую очередь – ей самой.

– Не знаю, – неуверенно произнесла она. – Я слишком спокойна, когда думаю о Луции, и в то же время с каждым днем мне все тревожней от той неизвестности, которая меня ждет.

– Обратись к предсказателям, принеси жертву богам и, возможно, тогда…

– Нет, – упрямо прервала Ливия, – я должна во всем разобраться сама.

Юлия рассмеялась.

– Я тебе помогу! Твои тревоги совершенно напрасны. Ты выйдешь замуж, у тебя будет роскошный дом, через три-четыре года Луций получит чин квестора [3]…– И, помолчав, заявила: – Я не знаю, так ли сильно хочу замуж, но быть уважаемой матроной, самой распоряжаться домом не так уж плохо.

– Я говорю о другом. Я всегда думала: придет момент, когда в мою жизнь ворвется нечто яркое, волнующее, внезапное… Все слишком обыденно. Я не чувствую в сердце никакого огня.

– Ах, ты об этом! – со смехом воскликнула Юлия, а потом, вдруг посерьезнев, сказала: – Но я бы и не хотела иначе.

– Не хотела бы? Почему?

– Быть безудержным в любви и страданиях, – а ведь они идут рука об руку, во всяком случае, если верить поэтам! – принимать все события в жизни близко к сердцу, действовать без оглядки, нет, это не для меня!

– Почему? – растерянно повторила Ливия.

Юлия нахмурилась. Сейчас она выглядела много старше своих лет.

– Случается, боги даруют смертным великое, воистину неземное счастье, но они же требуют расплаты за все, что нами взято от жизни. Ничто в этом мире не существует само по себе, а потому страшной ценой покупается право поступать, как хочешь, и быть безумным!

Ливия подавленно молчала, а между тем Юлия, приблизившись к подруге, зашептала ей на ухо что-то такое, отчего щеки Ливий порозовели.

– Да, я спрашивала у Валерии – она уже год назад как вышла замуж, – говорит, ничего страшного, но и ничего особенного: совсем не похоже на то, что воспевают поэты! Поверь, можно читать про такое, но пережить на самом деле – вряд ли… Клавдий нравится мне, и я, надо полагать, нравлюсь ему, если он захотел взять меня в жены. И я вполне довольна тем, как все складывается…

– Почему ты так боишься жизни? – удивленно произнесла Ливия, на что Юлия рассудительно отвечала:

– По-моему, ее боишься ты, я же принимаю жизнь такой, какова она есть. Нельзя желать слишком многого, нужно быть благодарной богам и судьбе хотя бы за то, что имеешь. Разве нет?

Почему-то девушке пришел на ум недавний разговор с отцом; когда она осторожно намекнула, что жених кажется ей не слишком привлекательным, Марк Ливий серьезно произнес: «Видишь ли, Ливия, человек или красив, или умен, или добр. Просто нужно осознавать, какое качество в нем преобладает и что наиболее ценно». «Неужели на свете нет людей, в которых соединяется все?» – наивно спросила она. И тогда отец произнес загадочную фразу: «Наверное, есть. Только они рано умирают».