Неугомонная блондинка - Сандра Мэй Страница 2

– Стыдись, Элоди! Это произведения искусства, а не порнуха.

– Замужняя женщина могла бы и усвоить разницу между искусством и порнухой. Ладно уж я, старая дева…

– Из тебя старая дева, как из меня балерина! Какая может быть старая дева, если есть Итан?

– Забыла ему позвонить, моему мальчику…

Келли улыбнулась. Тетя Элоди замуж так и не вышла, это правда, что не помешало ей разбить сердца трех мужчин и в сорок лет завести ребенка от четвертого. Итан Деверо был на пять лет старше Келли, и в детстве они вполне мирно играли вместе. Теперь Итан работал в банке и в родной дом приезжал только на Рождество.

Старушки побрели вдоль зала, машинально переругиваясь, а мысли Келли вновь перенеслись в прошлое…

В доме Деверо она впервые оказалась, когда ей было три года. Мать Келли, Лиза, была троюродной племянницей Элоди и Эжени и привезла маленькую дочь познакомиться с родственниками. Старый дом очаровал малышку Келли, за свои три года привыкшую исключительно к отелям, хотя и к хорошим.

Разумеется, всего она не помнила. Например, лица собственного папы. Уже намного позже, лет в десять, она наткнулась на его фотографию – и ровным счетом ничего не испытала. Красавец-блондин на снимке улыбался надменно и чуть снисходительно, а глаза – глаза у него, кажется, тоже были зеленые, во всяком случае, у мамы Лизы они были голубыми, стало быть, Келли их унаследовала от отца… как это все запутано!

Словом, в три года Келли попала в дом Деверо! И влюбилась в него и его обитателей раз и навсегда, потому что не влюбиться в них было невозможно. Эжени – хулиганка и авантюристка, недавно сочетавшаяся гражданским браком с Роже Бопертюи; Элоди – величавая и скрытная на вид светская львица, впрочем, под этой маской пряталась добродушная лентяйка, больше всего на свете обожавшая детей, собак и приключенческие романы. Суровый мальчик в пиратском костюме – Итан Деверо, ее сын. И, наконец, Рожер Бопертюи, дядя Роже, красавец с мефистофельской внешностью, неугомонный путешественник, сразу полюбивший малышку Келли всем сердцем…

Жизнь в Луисвилле изобилует сложностями, так что приготовьтесь к многочисленным отступлениям от темы – без них не обойтись.

Когда Рожер Бопертюи повстречал Эжени Деверо, ей было сорок пять, а ему – пятьдесят семь, так что некоторые условности предстояло перешагнуть. Например, такую: у Роже была семья. Жена, две дочери и пять внуков.

Жена – Лидия Бопертюи, в девичестве Машмортон – еще со дня своей свадьбы подозревала, что ее непутевый муженек способен на что-нибудь… этакое. Старшая дочь, Гризельда, была во всем согласна с мамой. Младшая, Клер, была папашиной любимицей, потому, собственно, и совершила мезальянс, выйдя замуж за итальянского футболиста Франко Моретти и уехав в Италию.

Узнав о романе мужа с Эжени Деверо, Лидия Бопертюи пришла в хорошо сдерживаемую, светски невозмутимую, но – ярость и категорически отказалась давать развод. Роже с истинно галльским пренебрежением к мелочам пожал плечами – и переехал в дом Деверо. Луисвилль замер в ожидании скандала… Скандала не последовало.

Лидия стала заложницей собственного снобизма. Она не могла позволить трепать славные имена Машмортонов, Деверо, да и Бопертюи, чтоб ему пусто было, на каждом углу и усиленно делала вид, что ничего не происходит. Роже жил у Деверо, изредка появляясь на больших семейных приемах в доме законной жены, по-прежнему обожал родных внуков и неродных Итана и малышку Келли, собирал свою коллекцию и сеял повсюду сладость и свет.

Келли обосновалась в доме Деверо в возрасте семи с половиной лет, когда стало окончательно ясно, что ее мать не успокоится, пока не найдет себе Прекрасного Принца, подходящего ей по всем параметрам. Лиза Джонс была женщиной легкомысленной, но отнюдь не развратной. Дочку она любила – но справиться с собственными страстями не могла. Эжени Деверо сама предложила оставить Келли у них в Луисвилле – и Лиза поцеловала девочку со словами: «Позвони, когда надумаешь вернуться домой, дорогая! Я тебя люблю».

С те пор прошло семнадцать с половиной лет, но Келли все еще ни разу не испытала подобного желания…

Элоди и Эжени совершили круг почета по Синему залу и вернулись к Келли. Она с улыбкой смотрела на двух хрупких, миниатюрных старушек, в который раз поражаясь тому, какими разными могут быть близнецы.

Элоди недовольно погрозила Келли пальцем.

– Если ты будешь слушать только эту нимфоманку – мою сестричку, ничему хорошему не научишься.

Эжени презрительно фыркнула.

– Уж кто бы говорил! Нимфоманка! Да я двадцать пять лет прожила с одним и тем же мужчиной…

– Представляю, КАКИМ он был мужчиной, если у тебя даже не нашлось времени сходить на сторону…

– Кстати, деточка, а как у тебя с личной жизнью?

Две пары выцветших серо-голубых глаз уставились на Келли, и девушка немедленно смутилась.

– Ну… я… я не знаю… все хорошо!

– Да? И как его зовут?

– Кого?

– Того, с кем все хорошо?

– Тетя Элоди, я в том смысле, что у меня и так все хорошо, а мужчина здесь ни при чем…

– Элли, ты ее расстроишь.

– Ничего подобного. Не я. Она сама. В двадцать пять лет…

– Замолчи, разнузданная вакханка не первой свежести!

– Эжени, деточка, позволь напомнить, что ты меня старше…

– На восемь минут! Это не считается.

– Считается. Но речь не о нас. Келли, открой нам с Эжени свое сердце: тебя бросили?

С минуту Келли честно подумала – и ответила тоже честно:

– Нет. Меня не бросали. Просто некому было.

Элоди сердито пихнула сестру в бок.

– Вот! А ты пристаешь к ней со своей дурацкой выставкой! Девочке надо жизнь свою устраивать, а не на голые задницы любоваться.

Эжени зашипела, словно рассерженный котенок:

– Элли, ты приземленная и бесчувственная нахалка! Уж кто-кто, а я именно о личной жизни девочки и пекусь. В отличие от тебя!

– Как это?

– Так это! Не надо было отпускать Итана!

– А я знала?

Келли поспешно возвысила голос:

– Тетечки! Не ссорьтесь! Мы с Итаном выросли вместе. Он сажал меня на горшок – после такого нельзя завязывать романтические отношения. Итан мне как брат.

– Вот! Слышала, глупая курица? Брат! А брат может быть где угодно, хоть бы и в Нью-Йорке. И позволь спросить, как это ты печешься о ее личной жизни? Оставляя ее ночевать в музее?

Эжени презрительно посмотрела на сестру.

– К твоему сведению, на открытии выставки будет тьма завидных женихов.

– Ага, в том числе и женатых. Впрочем, ТЕБЯ это никогда не останавливало…

Келли нахмурилась: