Всему виной страсть - Кэролайн Линден Страница 2

— Это кара Господня, — сказал наконец герцог едва слышно. — Она была слишком хороша для меня.

Джерард снова посмотрел на мать. Ему хотелось прикоснуться к ее лицу в надежде, что удастся ее разбудить, но так и не решился.

— Мы закопаем ее за конюшней? — печально спросил он. — Ей это не понравится, папа.

Герцог вздохнул, затем наклонился и взял Джерарда на руки.

— Нет, сын, — пробормотал Дарем. — Она будет лежать в мавзолее возле часовни, и однажды ты положишь туда и меня, чтобы ей не было скучно.

— Не хочу, чтобы ты умирал. И не хочу, чтобы она умирала.

— И я не хочу, — сказал герцог каким-то глухим, бесцветным голосом. — И я тоже.

— Что это? — спросил Джерард, указав на сверток. Он заметил фамильный герб, вышитый на нем серебряными нитками.

— Твоя сестра. Она родилась слишком рано.

— А… — Он уставился на сверток широко распахнутыми глазами. — Она тоже умерла?

— Да.

Джерард положил голову отцу на плечо. Он хотел было по привычке засунуть большой палец в рот, но вовремя опомнился и сжал руку в кулак.

— Она останется с мамой?

Герцог крепче обнял его.

— Да, она останется с мамой, а я останусь с тобой и твоими братьями.

— Спасибо, папа, — тихо сказал Джерард. — Я не хочу, чтобы и тебя с нами не было.

— Я буду с вами, малыш, — прошептал отец. — Я обещаю.

И Дарем сдержал слово. Он так больше и не женился. Он лично участвовал в воспитании своих сыновей и делал это с той же требовательностью и самоотдачей, как и все, что он делал в жизни. Джерард спрягал наизусть латинские глаголы и пересказывал уроки истории своему отцу до тех пор, пока не выучивал их назубок. Он стоял перед отцом с повинной головой, а затем принимал наказание от руки отца. Отец посадил его верхом на его первого пони, и отец купил ему первый патент на офицерский чин — чин младшего лейтенанта кавалерии. Мужчина должен заслужить право отвечать за других людей, заявил герцог, отказавшись покупать двадцатилетнему юнцу, патент на чин капитана или майора, чтобы он не погиб по собственной глупости или по его вине не погибли другие. Тогда возмущению Джерарда не было предела, но по мере того, как он набирался армейского опыта, он все больше понимал отца. В армии Джерард получил очередное подтверждение того, что Дарем относился к своим детям с истинно отеческой заботой.

Однако вера Джерарда в отца роковым образом покачнулась, когда герцог умер. На последнем вздохе Дарем молил их о прощении, но лишь когда они готовили отца к погребению в мавзолее, Джерард и его братья узнали о том, какой именно грех совершил их отец. За несколько лет до того, как унаследовал титул герцога, и за десять лет до того, как женился на их матери, он тайно вступил в брак. И этот скоротечный брак так и не был аннулирован, не был признан фиктивным. Развода тоже не было. Этот брак мог стоить Джерарду и его братьям всего, что они привыкли считать своим по праву. Поскольку если тот первый брак отца не утратил силу, то второй брак — брак с матерью его троих сыновей являлся незаконным, и дети, рожденные в этом браке, признавались незаконнорожденными. И все из-за того, что Дарем в своей безграничной самоуверенности решил скрыть этот факт своей биографии от сыновей даже тогда, когда получил письма с угрозами предать гласности его истинное семейное положение.

Джерард злился на отца. Герцогство Дарем считалось одним из самых богатых в Англии, и все их ожидания были так или иначе связаны с наследной собственностью. Открывшиеся обстоятельства имели эффект разорвавшейся бомбы. В своем завещании Дарем оставил ряд распоряжений, касающихся имущества, не отчуждаемого с титулом — приобретенного им, когда он уже являлся герцогом, и приданого их матери. Однако по сравнению с тем, что они могли бы иметь, это были сущие крохи.

Чарли, который с пеленок знал, что титул герцога перейдет ему, по завещанию отца получал дом в Линкольншире, которым почти не пользовались и о котором почти не заботились при жизни отца, и деньги, которых едва могло хватить на содержание этого дома. Эдварду, посвятившему большую часть жизни управлению обширными владениями Дарема, благодаря его радению процветавшими и приносившими хороший доход, предстояло увидеть, как плодами его трудов воспользуется человек, не сделавший для имений Дарема ровным счетом ничего. Скорее всего, они достанутся вертопраху Огастусу, дальнему родственнику их отца. Джерарду, младшему сыну герцога, тоже было что терять. Третий сын, конечно, не мог рассчитывать на то же наследство, что и старший, и Джерард с детства знал, что ему придется самому искать возможность обеспечить себе достойную жизнь. И все же, если окажется нечем оплатить патент на очередное воинское звание, он будет вынужден оставить военную карьеру — поприще, которое он сам для себя выбрал, ради которого проливал кровь и к которому со временем почувствовал призвание. И тогда у него совсем ничего не останется. Их всех объявят бастардами и изгонят из приличного общества. Они будут вынуждены влачить существование на тысячу фунтов в год без всякой надежды хоть когда-нибудь выбиться из нужды, поскольку у них не останется ни одного, даже плохонького имения, способного приносить доход и давать надежду на лучшие перспективы.

А его мать… Джерард задержался на церковном дворе после того, как Эдвард, пастор и немногие слуги, приглашенные на церемонию, ушли, положив тело отца на вечный покой в семейный склеп. Эдвард бросил на него вопросительный взгляд, но Джерард покачал головой. Он знал, что у них много дел и нет времени стоять сложа руки, в скорбной позе. Они с Эдвардом договорились, что после похорон должны немедленно ехать в Лондон, чтобы сообщить Чарли о постигшем их всех несчастье, поскольку Чарли не удосужился приехать из столицы в Суссекс, чтобы похоронить Дарема. Им предстояло решить, как защитить свое наследие, ибо ни один из них не собирался сдаваться без боя. Джерарду потребовалась лишь минутка покоя наедине с собой и своими мыслями перед тем, как окунуться в суету насущных забот.

И вот он стоял в семейном мавзолее, наедине с призраками многих поколений предков, положив руку на холодный камень, под которым покоился прах его матери. Гравировка на камне гласила: «Анна, герцогиня Дарем» — и дальше даты рождения и смерти. Внизу маленькая приписка о младенце женского пола, похороненном вместе с ней. У мертворожденной девочки даже не было имени. Конечно, и ее сочли бы незаконной, как и их всех, — все из-за преступной беспечности их отца. Если все пойдет прахом и Огастус, будь он проклят, станет следующим герцогом, распорядится ли он вынести из мавзолея прах Анны и ее дочери?

Джерард закрыл глаза и пообещал ей, что не допустит этого. Ради нее, ради себя, ради братьев и даже ради отца. Он во что бы то ни стало, защитит доброе имя самых близких ему людей и спасет семью от грозившего ей позора.