Пленница - Хизер Грэм Страница 2

Нет. В тот вечер в нем не было ни истинной любезности, ни джентльменства, а только личина, ибо он играл в игры белых людей. И его глаза уже тогда полыхали синим пламенем, потому что в груди бушевала горькая обида — пусть не пушки белых убили его семью, но лихорадка, подхваченная ими в болотах, куда они бежали от белых поселенцев, сделала это столь безжалостно.

Он ненавидел Типу в тот вечер. Ненавидел из-за ее отчима. Но даже и тогда, к его собственному ужасу — она была уверена в этом, — Джеймс… хотел ее. И как бы он ни бесил Тилу, она тоже была очарована им, немыслимо очарована. Какая-то неудержимая сила против воли влекла Тилу к нему, тогда как ей следовало бы бежать прочь от него, ибо он принадлежал чуждому девушке миру. И даже обуреваемая желанием заявить ему о своей непричастности к действиям отчима, девушка хотела бы ненавидеть Джеймса за то, что он, подозревая ее в противном, выказывает презрение к ней. Но даже тогда…

— Посмотри на меня, — потребовал Джеймс, и Тила, услышав родную'речь, едва не рассмеялась: ведь ее окружали полуодетые дикари с блестящими на солнце бронзовыми телами или дикари в оленьих штанах и цветастых хлопковых рубашках, с перьями и украшениями, но все вооруженные ножами, топорами и пистолетами.

И вместе с тем его английский был безукоризненным, а голос таким красивым! «Посмотри на меня». Точно так же Джеймс мог попросить ее передать ему чашку чая.

Глаза Тилы распахнулись, и, встретившись с ним взглядом, девушка подумала: избавит ли ее от смерти его появление, или это всего лишь отсрочка?

Даже Джеймс не в силах изменить того, что она падчерица Майкла Уоррена, или того, что совершил ее отчим.

Тила стиснула зубы, пытаясь унять дрожь. Она не струсит перед ним. Джеймс всегда был ожесточен, никогда не любил ее, возможно, она даже не нравилась ему. Может быть, Джеймс ненавидел ее за то, что она белая. А так как и в нем текла кровь белых, то и себя тоже. И тем не менее странный неукротимый огонь всякий раз охватывал их при встрече, и Тила подозревала, что иногда вызывает его восхищение. Она пока еще ни разу не струсила перед ним, не выказала страха и внезапно поклялась себе, что не выкажет и сейчас.

— Значит, ты теперь тоже воюешь. Что ж, убей меня — и все! — с вызовом бросила Тила. — Зарежь, исполосуй на ленты, как поступили твои люди с солдатами. ;

— Это был честный бой, — прищурившись, возразил он.

— Это была засада.

— Капитан, возглавлявший ваших солдат, отдал приказ об уничтожении двух племен, мисс Уоррен, — мужчин, женщин, детей, еще не родившихся младенцев во чреве матерей. И вы утверждаете, что этих солдат следовало пощадить?

— Уверена, пощады от тебя не дождешься! — воскликнула Тила, хотя и знала, что он сказал правду про капитана. Она видела, что тот творил. Но к чему сейчас говорить о том, что и белые, и краснокожие безжалостны и жестоки? — В этом аду не найти сострадания, я прекрасно понимаю это. Ну, делай же то, что должен! Пора покончить с этим!

Приподняв бровь, Джеймс еще ниже склонился над ней:

— Пора кончать? Но ведь мы, дикари, обожаем мучить наших жертв!

Кровь застыла в ее жилах, но там, где соприкасались их тела, Тила все еще пылала. Вновь закрыв глаза, она слышала, как воины роются в вещах солдат, надеясь прежде всего отыскать какую-нибудь еду. Военные тактики на то и рассчитывали, что голод заставит индейцев покориться.

— Что ты здесь делала? — властно спросил он.

Глаза Тилы вновь распахнулись навстречу голубым глазам, столь решительно приковавшим ее к земле. Между тем грабеж продолжался, но Тила не желала на это смотреть. Джеймс обладал такой властью над своими людьми, что мог остановить воина, занесшего над ней нож. Но ни одному вождю не остановить голодных людей, которые бросились на поиски пищи и всего, что осталось на поле боя.

Слава Богу, сгущавшиеся сумерки скрыли и воинов, упорно сражавшихся, и индейцев, упорно обыскивавших трупы в поисках пропитания.

Тила не обвиняла индейцев. Ей стало дурно, когда она впервые услышала, как отчим описывает свои «подвиги» в борьбе с индейцами. По его мнению, американцы, считавшие это жестокостью, не понимали, что военные действия направлены против существ, «не достигших человеческого уровня». Он утверждал, что индейский вопрос необходимо решить раз и навсегда. Из «мерзких маленьких индейцев вырастают большие мерзкие индейцы, а с ними гораздо легче расправиться, пока они маленькие».

Не все солдаты были чудовищами. Тила встречала среди них много хороших, добрых, отважных людей, желавших жить с индейцами в мире, научиться сосуществовать с ними.

Но при данных обстоятельствах им всем придется расплачиваться за «военную доблесть Уоррена», как называл отчим свои действия.

— Что ты здесь делала? — гневно повторил Джеймс. Тила встретилась с ним взглядом.

— Бежала.

— Куда?

— В Чарлстон.

Он снова выгнул бровь, и девушка заметила, что в нем клокочет ярость. Да, она убегала. У нее не было выбора. Тиле никогда не удалось бы никого убедить в том, что она презирает Уоррена так же глубоко, как и его враги.

Но черт побери, с самой первой встречи Джеймс постоянно убеждал ее уехать!

Внезапно он вскочил — быстро и грациозно, словно кошка. И вновь Тила подумала, что нужно убежать, где-нибудь укрыться, затеряться в болотах и добраться до Сент-Августина. Она хотела вырваться, но не успела и пошевельнуться. Джеймс потянул ее вверх, внезапно прижав к себе. И снова его взгляд пронзил девушку. В этот момент Тила не двинулась бы с места, даже если бы он не удерживал ее.

— Дурочка! — воскликнул Джеймс. — Теперь ты никуда не убежишь!

— Это ты всегда убеждал меня уехать, — со злостью напомнила она. — Ты бы вышвырнул меня со своих любимых земель, если бы это было возможно. Ты велел мне уехать…

— Но ты не послушалась.

— Я пыталась…

— Однако не прислушалась вовремя, — отрезал Джеймс, и Тила снова со всей остротой ощутила его пылающее сильное тело. — Один шаг от меня — и вы мертвы, мисс Уоррен. Неужели это не ясно?

У нее закружилась голова. Вокруг лежали трупы, и Типа не осмеливалась взглянуть на них, боясь кого-нибудь узнать и потерять сознание. На глазах у Тилы выступили слезы, когда она подумала о погибших. Одних из них девушка ненавидела. Но других…

У Джеймса странные понятия. А может, среди убитых белых есть и его друзья? Интересно, способен ли он питать к кому-то привязанность? У Джеймса только один брат — единокровный Он белый. Племянник Джеймса тоже белый. Белым был и отец Джеймса. Ему отчаянно не хотелось участвовать в сражениях, но жизнь воспротивилась этому.

Тила, услышав мучительный крик, вероятно, сильно побледнела, а у ее врага, очевидно, еще сохранились остатки сострадания, хотя он и не признал бы этого. Отдав какой-то громкий приказ на языке своего племени, Джеймс схватил девушку за руку и потащил прочь.