Сердце из пшеницы и ромашек - Елена Котенко Страница 2

Лика, пока её родственники гуляли, не теряла дома времени даром и, воспользовавшись перерывом между репетиторами, решила собрать оставшуюся черешню у забора, которую до этого обобрали местные. Она повесила пластиковое ведёрко на верёвочке на шею и залезла на лестницу, которую опёрла на забор. Очень скоро ей пришлось взять ещё одно ведро, побольше, чтобы не спускаться каждый раз. Его она притулила на навес, идущий от дома. Конструкция выглядела ненадёжно, вся шаталась и скользила, но Лика надеялась на удачу.

Её надежды почти оправдались. Котикова услышала тихий мелодичный свист и шорох гравия, скрип калитки. Она пересыпала ягоды из маленького ведра в большое и стала спускаться по прогибающимся ступеням.

—Пап, придержи лестницу, она что-то шатается,— попросила она, подхватывая большое алюминиевое ведро.

Шаги приблизились, лестница перестала шататься. Лика хотела было бросить взгляд вниз, как услышала скрежет — проволока, служившая ручкой большому ведру и потрескавшаяся от старости, вдруг оторвалась. Ягоды рухнули вниз.

—Осто…

—Твою налево,— раздалось как-то гневно и печально. Лика глянула вниз и увидела упавшего наземь человека — не папу.

Парень лежал на гравии с закрытыми глазами и сильно сжимал голову руками, из разбитого виска и поцарапанного носа текла кровь.

—О Господи,— Лика чуть ли не свалилась вниз и присела рядом с ним, кладя руки поверх его больших, испачканных ладоней. Парень пыхтел и не открывал глаз.

—Ты живой? Вызвать «Скорую»?

—Какая «Скорая»?— он отбросил её руки и сел, тряся головой. Кровь продолжала течь из виска, но уже медленнее, видно, задело не сильно. Он, наконец, открыл глаза и уставился на неё, как волк на добычу.

—Извини, пожалуйста,— прошептала, осматривая его рану и серьёзное лицо.— Пойдём хотя бы лёд приложу.

—Да не нужен мне никакой лёд,— фыркнул он и попытался встать.

—Пожалуйста, вдруг сотрясение!— схватила Лика его за руку.— И пластырем заклеить хотя бы, чтоб не занес ничего.

—Ты шутишь? Какой пластырь? Вон,— он сорвал какой-то сорняк у забора, плюнул на него и приложил к виску, глядя на неё с той же злостью и каким-то торжеством.

Лика вежливо улыбнулась и отклеила окровавленный листик от его лица.

—В подорожнике лечит только сок, поэтому он полезен только в растертом виде. А растущие на дороге подорожники собирают пыль и могут ещё и навредить. Давай я хотя бы промою, пожалуйста. Я очень виновата перед тобой.

—Хорошо,— вздохнул парень и довольно резво для больного поднялся с земли.— Тебя как зовут-то?

Котикова открыла калитку и впустила его внутрь.

—Лика. А тебя?

—Виктор.

Он осмотрел забитый вещами двор и сел на ступеньку. Котикова вынесла из дома тазик с водой и лейкопластырь. Виктор взял тряпку и принялся смывать с себя кровь на манер матросов, драящих палубу.

—Осторожнее, больно ведь будет.

—Нормально,— ответил он.— Чисто?

—Пойдёт,— Лика приклеила ему на висок широкий лейкопластырь и осторожно разгладила его края пальцами.

Виктор все это время, как дикой волк, следил за каждым её движением, готовый, в случае чего, броситься в атаку.

—Вот и все,— улыбнулась она виновато.— Извини ещё раз.

—Забыли,— бросил он и встал.

—Зато, может, завтра ты проснёшься и откроешь новый физический закон.

—Почему это?

—Ну как Ньютон. Только ему яблоко на голову упало, а тебе — черешня. Кстати, вы к нам уже приходили её брать. Забирай эту, если хочешь.

—Не надо мне. Почини лучше ведро.

—Да проще новое купить.

—Куда новое? Да тут проволоку вставить, закрутить — и как новое. Смотри,— он резко схватил ведро, тут же нашёл у них во дворе какую-то железяку и быстро соорудил новую ручку.— Вот.

—Спасибо. Может, теперь заберешь? Ребят угостишь.

—Не возьму. Это у вас, городских, от всего откупиться можно, а у нас здесь не так,— вспылил он, бросил ведро на пол и вылетел на улицу.

—Подожди,— схватила его за рукав Лика.— Я просто пытаюсь загладить вину! Ну хочешь, злись на меня, имеешь право, в конце концов.

—Я же сказал: «забыли». Пока, Лика,— фыркнул он и, не дождавшись ответа, ушёл.

—Пока,— вздохнула Котикова и, подтянув ведро, стала собирать с земли черешню.— И правда сладкая.

—У тебя что, руки-крюки?— крикнула от поворота Аня сестре.

—Ага. Придётся твоими работать.

—Не-ет!— Аня взвизгнула и бросилась за ворота.

—Пойдём кулинарить. Я надеюсь, ты умеешь делать из мороженого сердечки,— шепнул Лике отец.

***

На следующий день Дмитрий позвал в дом ремонтников — привести в человеческое состояние старую лестницу, ведущую на второй этаж — и Лике пришлось искать другое место для своих занятий. Она ещё плохо знала деревню, что не удивительно, поэтому, захватив ноутбук и тетрадки, пошла исследовать окрестности. Аня рассказала ей, как они с отцом ходили в магазин, и Котикова хотела повторить маршрут, но свернула куда-то не туда и вышла не к школе, а к какой-то длинной беседке, накрытой шифером, с лавочками и столами по краям. Лика заметила на крыше фонари с динамиками и решила, что здесь проводятся деревенские летние дискотеки.

Она разместилась за одним из столов и принялась за сборник заданий, включив в наушниках ненавязчивую музыку. Хотя, учитывая, как часто Лика её включала, та стала уже навязчивой, а поменять у Котиковой все времени не было. Она любила настраивать себя на учёбу: любила красивые тетрадки, цветные конспекты, хорошо смонтированные видео, удобные ручки, украшать рабочий стол вазочками с цветами и готовить вкусные напитки к уроку. Лика пыталась сделать подготовку к экзаменам нормальной частью своей жизни, а не временным стрессовым явлениям. Она хотела выжать из последних юношеских годов максимум, оставив их в памяти на всю жизнь.