Пошел к черту! - Ксения Громова Страница 2

Я остановилась рядом с ними.

— Соболезную… — тихо проговорила я и утешающее похлопала его по руке.

Он ничего не ответил, а потом стали выносить гроб.

Наверное, следующие два часа были самыми тяжелыми в моей жизни. Я не удержалась и все-таки расплакалась, когда крышки гроба коснулась первая кучка земли. На похоронах было много людей: друзья и знакомые Саши, для которых это была огромная потеря. Плакали все. Но только не сын.

Потом были поминки в кафе, а ближе к вечеру мы втроем вернулись в наш огромный дом.

Я приняла душ и спустилась на первый этаж, чтобы перекусить. Но стоило мне зайти на кухню, как мое сердце рухнуло. Я просто не верила своим глазам.

Я действительно сначала подумала, что у меня галлюцинации на фоне сильнейшего стресса. Но нет. Мать сидела за столом, который стоял посередине кухни. От аккуратной прически не осталось ни следа: волосы темными прядями спадали на плечи. Взлохмаченные и неопрятные волосы. Лицо опухло: под глазами остатки теней, туши и подводки. Помада размазана по губам и подбородку. Одета мама была в свою ночную рубашку с вырезом. Вырез был настолько глубоким, что я видела ореолы ее сосков.

Мама была полностью разбита. И меня это пугало. Пугало ее состояние. Она… Она так долго держала себя в руках. Точнее… Теперь я все поняла. И от осознания мне становилось очень горько и больно.

Спасательный круг, который не давал ей тонуть, сдулся. Утонул. Пошел на дно.

Все эти годы мама держалась благодаря Саше. Именно ради него она брала себя в руки. Не ради меня. Меня ей было мало. А ради него. И при всей моей любви к отчиму, я не могла понять психологию поступков матери. Ведь это я ее кровь и плоть. Это я, будучи маленькой девочкой, вытирала следы ее рвоты и умоляла больше не пить. А она не слушала. Порой даже поднимала руку, могла легко шлепнуть по заднице, когда я уж слишком доставала с мольбами. Но я все равно любила ее. Больше всего на свете. Ведь она была единственной в моей жизни. Ни бабушки, ни деда. Только она и я. Одни в целом мире. Отца своего я не знала, да и никогда не имела в нем нужды. Я просто не знала, что такое «папа». Как это вообще можно произнести? И по отношению к кому? К пустому месту? Я не знала, какие могут быть отношения «отец-дочь». Как мне могло не хватать того, чего я никогда не проживала?

Я знала только одно: вечно пьющая мать. Бутылка сменяла бутылку. Слава Богу, что хоть мужчин она не меняла. На том спасибо, как говорится.

Я четырнадцать лет жила с матерью-алкоголичкой. А потом маму сбила машина, и она попала в больницу. Там она и познакомилась с Александром, который навещал друга. Разумеется, мама предстала перед ним в образе обычной, несчастной женщины. Ведь ее положили под капельницу, чтобы хоть немного протрезвела. Я иногда видела маму трезвой: так это симпатичная и привлекательная женщина. Но стоило ей выпить…

Александр действительно стал ангелом-спасителем. Они стали встречаться. Первое время тайно. Мама переживала о моей реакции. Ведь она никогда не приводила в наш дом незнакомцев. Переписывались, тайком созванивались, мама бегала к нему на дневные или вечерние свидания. А однажды ночью мама не пришла домой.

В тот момент я испытала настоящую боль. Ведь я видела кардинальные изменения в матери. Она стала ухаживать за собой, привела в порядок не только внешность, но и внутреннее содержание. И, самое главное, больше не пила. А я замечала эти изменения, вот не могла понять их причину! Истинную причину!

И когда она не пришла домой, то я потеряла всякую надежду. Я думала, что она сорвалась. Вновь запила. Но, к счастью, ошиблась. Эту ночь она провела с Сашей.

Пока я, одинокий подросток, плакала, дожидаясь утра, мама устраивала свою личную жизнь. За это я ее никогда не винила, но понять все же не могла.

Утром мама пришла вместе с Сашей и объявила, что они вместе. И больше они не расставались. До самой смерти… Поэтично и трагично. И мама все эти пять лет не пила.

До сегодняшнего дня.

Поистине, сегодняшний день стал роковым. Я не только похоронила члена своей семьи, но столкнулась с трагедией.

Я уперлась ладонью о дверной косяк. Я стояла и наблюдала за ней. Смотрела, как она уничтожала себя. Как теряла себя.

Когда мама потянулась вновь за бутылкой, я не выдержала и подошла к ней.

— Хватит! — громко проговорила я, вырывая из ее рук бутылку. — Что ты творишь? Неужели ты такая слабая?

Мой голос дрожал: то ли от злости, то ли от непролитых слез.

— Ты-ы-ы! — протянула мама и громко рассмеялась, — о, доченькая моя, родная моя, милая моя, единственная, никого кроме тебя больше нет… Его любила, но и его не стало.

— Хочешь, чтобы и тебя не стало? — не выдержала и прокричала я. Выхватила все-таки бутылку и вылила содержимое в раковину. Мама цокнула языком и осуждающе покачала головой.

— Ну-у-у-у, какая же ты жестокая, Ксюша! — мама ударила кулаком по столу. — Вылила мамино лекарство!

Я выбросила бутылку в ведро и повернулась к матери. Наша песня хороша, начинай сначала.

— Лекарство? От чего, стесняюсь спросить? — мне хотелось взять ее за волосы и утащить под холодную воду, чтобы хоть чуть-чуть пришла в себя.

Мама пьяно захохотала, а потом вдруг стала серьезной.

— А ты не стесняйся! Спроси! Вот спроси!

Я закатила глаза.

— Лекарство от чего? От скуки? — хотелось и смеяться, и плакать. От горечи. Пила она, но привкус алкоголя на языке чувствовала я. Меня пугало то, что она опять взялась за бутылку. Не хочу жить так, как жила четырнадцать лет.

Мама отрицательно покачала пальцем и усмехнулась, словно была экспертом в этой области. Хотя, почему словно? Она и есть мастер алкогольных дел. Правда, я думала, что это давно забытое мастерство… Ошиблась.

— От боли сердечной, — как-то отчаянно произнесла мама, а на ее глазах появились пьяные слезы, — Сначала он меня бросил, твой отец, даже не выслушал, выбросил, как шавку, даже не обернулся, взял и ушел.

Я замерла. Впервые мать говорила про моего отца. Видимо, настолько ее переполняла душевная боль, что та вылилась наружу. Значит, бросил ее?