Забери меня - Маргарита Дюжева Страница 2

Лера

Руль в одну сторону — раз, велосипед в другую — два‑с, громкий скрежет — три‑с. Я на земле — четыре‑с.

Дую на сбитую коленку и сердито смотрю на большой черный внедорожник, неровно припаркованный у тротуара. Хозяин этого мастодонта явно не заморачивался мыслями об удобстве других. Как встал, так и встал, а как там будут остальные корячиться — его не интересует.

— Понапокупают машин, а потом ставят их как попало, так что нормальным людям не пройти, не проехать. — Шипя сквозь зубы я поднимаюсь, отряхиваю шорты и осматриваю себя на предмет повреждений.

Ссадина на коленке, красное пятно на бедре, которое завтра превратится в здоровенный синяк, саднящие ладони.

Но это мелочи по сравнению с разбитым передним фонарем на любимом велосипеде. Я его только купила, первый раз выехала, и на тебе!

С некоторой опаской смотрю на задний бампер напавшего на меня автомобиля. Вмятин нет, но царапина имеется. Не глубокая, но заметная. Светлая на темном.

Блин. Я даже боюсь представить, сколько эта тачка стоит.

Не знаю, зачем это делаю, но прячу в сумку разбитый фонарь, потом достаю черный маркер и, воровато оглядываясь, начинаю затирать царапину. Вблизи, конечно, видно, но если не знать и не всматриваться, то вполне можно упустить из внимания такую досадную мелочь.

От усердия высовываю язык:

— Во‑от, так. Отлично, — пыхчу, замазывая улики, — превосходно.

Еще раз смотрю на свои художества и удовлетворенно киваю:

— Молодец, Лерка. Ох молодец. Не зря на художественном училась.

— Ты что там делаешь? — раздается мужской голос, и я подпрыгиваю, чуть не выронив из рук фломастер. Едва успеваю засунуть его в носок, чтобы не спалиться.

— Шнурки завязываю! — действительно начинаю путаться с завязками, при этом руки дрожат, как у старой бабки.

— Места другого не нашла?

Что он до меня докопался?

— Где хочу, там и вяжу. У тебя забыла спросить, — распрямляюсь и нагло смотрю на дядьку в черных, идеально выглаженных брюках и клетчатой жилетке. Ботаник какой‑то. — Твоя что ли машина?

Он не отвечает, только взглядом скользит по велосипеду, к счастью, не замечая повреждений на машине.

— Что там у тебя? — раздается еще один голос.

Не «кто», а именно «что». Так холодно, спокойно, что у меня вдоль хребта проносится толпа мурашек. Оборачиваюсь растеряно, забыв про наглость и привычку язвить, и как маленькая девочка, с открытым ртом пялюсь на нового персонажа.

Охренеть.

Я таких мужиков только в кино видела. Взрослый, высокий, затянутый в строгий костюм стального цвета. Как ему только не жарко? Я в маечке и шортах сопрела.

Он не лощеный красавец, не с обложки глянцевого журнала, но такой… породистый что ли. Взгляд хмурый, жесткий, прямой. Кажется, он им запросто может сваи забивать. Цвет глаз не могу разобрать. Хочется подойти ближе и взглянуть в них, но вокруг этого мужика стена. Ее не видишь, но ощущаешь каждой клеточкой тела, как и непробиваемую уверенность, от которой подкашиваются ноги.

Харизма, во всем ее великолепии.

Я даже забываю родной язык и ничего не могу сказать. Сейчас бы шутку какую или остроумную реплику, чтобы он обалдел и посмотрел на меня хоть с каким‑то интересом. Но вместо этого стою перед ним растрепанная, слегка помятая после падения, со съехавшим на бок хвостом и глупо хлопаю глазами.

Он равнодушно скользит взглядом по разбитой коленке, и обращается к мужчине, который был первым:

— Поехали.

— Эльвира Андреевна?

— Вон идет.

Только сейчас я замечаю, что к нам направляется женщина. Из тех, рядом с кем хочется поправить одежду, пригладить волосы и вообще дать волю комплексам. Потому что она идеальна, как статуэтка в музее. Фигура без единого изъяна, затянута в ярко‑красное платье, которое выглядит отнюдь не вульгарным, а наоборот сдержано‑лаконичным и стильным. Волосы забраны в высокую прическу, макияж такой, что его будто и нет, но он есть. Порыв ветра доносит до меня аромат дорого парфюма.