Жизни Анны. Мистический роман - Максим Яковенко Страница 2

Каждый студент-филолог понимает, что знание иностранных языков всегда пригодится в работе и в жизни. И даже если устроиться под солнцем не удастся, с английским можно заработать как минимум на колу и картошку фри.

Сокурсники Анны в большинстве своем рассчитывали попасть в крупную немецкую компанию или уехать в Германию, найти себя в развитой европейской стране. Мало кто из студентов помышлял остаться на кафедре продолжать познание языка в преподавании или издании учебных пособий. Но именно к таким относилась Анна. С первого дня учебы у нее был четкий план получить диплом бакалавра, потом поступить в магистратуру, затем – в аспирантуру, написать кандидатскую по особенностям немецкого языка и культуры. Научная степень сулила преподавательское будущее, к которому Анна, как ей самой казалось, готовилась всю жизнь.

Первый год в Питере прошел в учебных аудиториях, библиотеках и комнатах для индивидуальных занятий, где каждый вечер зубрилось по сотне немецких слов. Жизнью это сложно было назвать: ни вечеринок в общаге, ни экскурсий по городу – ни на что у Анны не было времени. Все подчинялось служению одной цели – сдать сессию на «отлично», слыть самой лучшей на курсе.

Все свое время Анна проводила на Васильевском острове, с которого однажды выбралась на противоположный берег Большой Невы посмотреть Исаакиевский собор. И это едва не закончилось падением при подъеме на купол собора по железной неустойчивой лестнице. Недосыпание и скудное студенческое питание обернулось обморочным состоянием, и, если бы не китайские туристы, подхватившие Анну за руки, неизвестно, чем бы закончился осмотр достопримечательности. Покорить купол тогда не удалось.

Занятия проходили на Университетской набережной Васильевского острова в красивом старинном дворце середины восемнадцатого века, выкрашенном в насыщенный зеленый цвет. Само здание университета с богатой историей и духом в каждом камне настраивало учиться, не отвлекаясь на мимолетные радости юности.

Старина и многовековые сооружения окружали Анну с раннего детства: в Великом Новгороде храмам и соборам по семьсот—восемьсот лет, чью историю она знала от своей матери, культуролога по профессии. Но атмосфера здания филологического факультета околдовывала мрачностью коридоров; потрескавшимися двухметровыми дверьми из деревянных реек, покрытых многослойным темным лаком; облупленной штукатуркой, за которой виднелась оригинальная стена восемнадцатого века; скрипящим паркетом со времен перестройки. Дух времени ощущался по всему зданию и действовал на тонкую душевную организацию девушки подобно благоухающему ладану на прихожан в церкви.

Во дворе «зеленки», как прозвали студенты здание факультета, располагался ухоженный сад квадратной формы с вечнозелеными елями и кипарисами и такими же зелеными лавочками, расставленными в большом количестве вдоль дорожек. Попасть в сад могли только студенты СПбГУ, простых горожан пускали редко, в специально отведенное время для экскурсий. В те немногие дни, когда выдалась хорошая погода, в саду кипела студенческая жизнь: играла гитара, звучали песни на разных языках, читались стихи и выдержки из прозы мировой классики.

Когда поточные лекции проходили с видом на Неву, Анна рассматривала купол Исаакиевского собора на противоположном берегу и мечтала посмотреть на «зеленку» с его вышины, взглянуть на город как на ладони, почувствовать в полной мере его величественный дух. Быть может, со второй попытки получится забраться на него, думала она. Но питерская погода более коварна, чем шаткое здоровье студентки. Редкие проблески свободного времени в выходные дни омрачались тяжелыми темными тучами, косым дождем или мокрым снегом. Выходить на улицу из общежития совсем не хотелось.

Жить в любимом городе, куда так стремилась, и не пройтись по историческим улицам, каналам, музеям и галереям. Да, город коварно не открывался перед ней, подобно священной горе, что не пускает неготового путника. Или, наоборот, город оберегал от внешних соблазнов и ненужных мыслей, мешающих обучению.

Корпус общежития располагался на 5-ой линии уже родного Васильевского острова, или «васьки», как его называли питерцы, чуть более двух километров от «зеленки», двадцать минут быстрым шагом. Анне повезло с соседкой по комнате. Маша Никитина была так же не из столицы, а из далекого Кемерово, всегда хотела вырваться в Москву, в МГУ, но по баллам прошла в СПбГУ, чему не сильно огорчилась. Девушки учились в одной группе и сразу стали подругами, помогая друг другу не только в учебе, но и в быту – делили один холодильник на двоих, вмести тратили родительские переводы на карту и скромные стипендии.

– Ань, пойдем к парням на второй этаж, там Кирилл играть на гитаре будет. Хватит сидеть за учебниками, – сказала Маша, дергая подругу за руку.

– Ты иди, я подойду позже. Доделаю модуль по грамматике… Как думаешь, завтра дождь прекратится?

Анна надеялась услышать от подруги обнадеживающий прогноз погоды, прогуляться по Питеру так хотелось.

– Ничего не выйдет. Говорят, солнце будет только в мае, еще два месяца ждать.

– Хоть бы плесенью не покрыться.

– А вот если не пойдешь, то покроешься! У парней есть, между прочим, красное винишко. Пошли, домашка подождет.

Маша победила, и подруги пошли к ребятам этажом ниже петь песни группы «Ленинград» и пить вино из кружек, на случай если комендант общежития заглянет с проверкой. Но комендант сам потягивал яблочный сидр, отстукивая ногой в ритм песни:

А в Питере – пить! В Питере – пить! В Питере тире пить.