Жизнь под маской - Лариса Шкатула Страница 2

"Вот ведь как повернула! Чёрного Пашу в освободители готовит, – неприязненно подумал Батя, в очередной раз дивясь тому, что смогла сделать с таким кремень-мужиком, как атаман, слабая женщина… – Ну да какая разница, кто с какой целью отправится в этот путь? Конец – делу венец! Главное, что согласилась". Потому своё недовольство Батя спрятал глубоко на дно души…

Алька, который в последнее время больше слушал, чем говорил, наконец не выдержал собственного молчания. Его уязвляла строгость Чёрного Паши, который не терпел панибратства и не делал исключения даже для брата своей любимой. Атаман считал: младшие должны помалкивать, а если и говорить, то лишь тогда, когда старшие их об этом попросят. Но Алька всё же встрял:

– Думаю, если мы этих христиан на свободу отпустим, нас вполне могут в святые записать…

Ну и выдал! Чёрный Паша как раз из глечика молоко пил – чуть не подавился: ещё один рыцарь.

С насиженного места в азовских плавнях всё-таки стронулись. Команду собрали небольшую – Батя считал, что большой отряд будет вызывать подозрение у всяких воюющих сторон, война-то продолжалась! – а заодно и попытки с их стороны пустить подозрительных в расход.

Чёрный Паша, как атаман, само собой разумеется, возглавлял экспедицию. Против Катерины Батя в любом другом случае стал бы возражать – с женщиной в походе лишняя морока, – но не посмел. Да она и оказалась проворной, работящей, хорошо готовила и вскоре стала по-своему незаменимой.

Алька пользовался особой симпатией Бати: малец вел себя куда мужественней многих взрослых – не ныл от усталости, был сообразительный, всегда трудился рядом со взрослыми и умел так хорошо упаковывать вещи в дорогу, что к нему за консультацией обращался даже сам Чёрный Паша. Алька с полуслова понимал охотничьи премудрости, которым в свободное время учил его старый следопыт, а потом стал даже таскать Батю на свои "разминки".

– Отец говорил, что без физических упражнений мышцы теряют упругость, а кровь застаивается, природа создала человека для движения, – говорил Алька, заставляя заниматься зарядкой и своего старшего товарища.

Батя потихоньку втянулся. Он поднимал руками огромные валуны; если их не было – крутил над головою тяжелые лесные валежины; стоял, боясь пошевелиться, когда Алька вскакивал ему на плечи, и даже пытался держать юного акробата в стойке на вытянутых руках. У Бати никогда не было своих детей…

Яна взяли с собой в поход, нимало не интересуясь, хочет ли он этого. Само собой разумелось, что иначе и быть не может. Пока он был единственным свидетелем существования духоборов и, по мнению Бати, единственным, кто мог привести к их логову. Если бы Батя только мог догадываться, насколько он был близок к истине!

Постоянные разговоры об алмазах, сектантах, золотых иглах с ядом не могли не разбудить воображение молодого ясновидящего. Однажды он долго смотрел на камни, и опять, как когда-то в замке, в голове его что-то щёлкнуло и возникла не видимая им прежде картина.

Высокая сырая пещера – по стенам кое-где стекали ручейки воды или блестели капли влаги – вела вглубь к мерцающему десятками свечей алтарю, на котором возвышалась огромная скульптура из гладкого белого камня. Бог Арал, догадался Ян.

Голову бога украшала золотая корона с расходящимися в разные стороны золотыми лучами, сплошь украшенная искрящимися цветными алмазами. У подножия скульптуры сгибались в поклонах люди в белых одеждах. Их было немного; гораздо меньше, чем людей, стоявших на коленях несколько поодаль. На этих одежды были серые, ветхие, лица – изможденные, с нездоровым блеском глаз. "Серые" стояли друг к другу неестественно близко, что объяснялось короткой цепью, которой они были скованы между собой. В открытых глазу многочисленных нишах за спиной бога были сложены несметные сокровища, зловеще поблёскивающие в неверном свете пещеры. Дальше Ян смотреть не захотел. Представить себе блага, которые сулили эти сокровища, он не мог, потому что просто о них не знал. Зрелище измученных, скованных людей тоже не радовало…

Следующим участником экспедиции был помощник капитана Флинта Синбат, по собственному выражению, временно списанный на берег за пьянку. Его судно – фелюга – из рейса не вернулось, и Синбат действительно остался не у дел. Никто, кроме самого капитана Флинта, не подозревал, что своим происхождением эта кличка обязана герою арабских сказок Синдбаду-мореходу, да его товарищи и не утруждали себя раздумьями на эту тему. Звали его, как слышали – Синбат. При необходимости говорили: "Позови Синбата!"

Поначалу ещё Алька приставал к моряку:

– А почему тебя так странно зовут – Синбат?

– Кто его разберет, Флинта, – пожимал тот плечами, – обзовёт кого, как приклеит! Сам-то он никакой не Флинт, Сашка Романов – мы с ним вместе у Костадинова работали, капитан такой в Одессе был; а как лодку купил, так себе Флинта и выдумал!

Синбат никак не хотел верить, что Флинта больше нет в живых.

– Что ему сделается, Сашке-то? – горячо доказывал он, заглядывая слушателю в глаза. – Он же сирота, а у сирот, сказывают, такой ангел-хранитель – куда другим!

Последнего участника похода все звали Аполлон. Это был невысокий жилистый мужичок лет тридцати, на первый взгляд без особых достоинств, за которые его можно было бы предпочесть другим.

– Что это его так кличут? – спросила Дмитрия Катерина.

– Уж как назвали! – почему-то сердито буркнул Черный Паша. – Мать была проституткой, что с неё взять?! Всё о богатом клиенте мечтала, вот и мальчишку не по-людски назвала! Умерла в нищете, да и Аполлон в детстве, небось, часто с голоду пух…

– Вряд ли ты взял его с собой из жалости, – предположила Катерина, уже немного разбиравшаяся в своем неугомонном возлюбленном.

Чёрный Паша хмыкнул – ему было приятно её участие.

– Этот парень – золото, он десятка других стоит! Веришь, в порту любое судно по гудку определял, слух прямо нечеловеческий. Ребята на спор пытались к нему спящему подкрасться – не удалось! А как он ножи метает, ты бы видела! За двадцать шагов попадает точно в горло.

Катерина содрогнулась.

– С таким душегубом жить-то рядом страшно!

– Аполлон – не душегуб. Он зазря мухи не тронет, но и себя в обиду не даст. В драке его здоровенные мужики побаивались: в кого вцепится, можно было только с мясом оторвать… Да и те, на которых мы идём, – не овечки безобидные. Вишь, чего выдумали: золотые иглы с ядом!

Катерина не сразу стала своей в команде алмазоискателей. Ей казалось, что товарищи Чёрного Паши презирают её, считают падшей женщиной. Но здоровая сельская натура и руки, не привыкшие оставаться без работы, взяли верх. Дело ей находилось всегда.

Первое время она ещё вздрагивала, когда поблизости оказывался Чёрный Паша: то ли он обращался к ней с вопросом, то ли просто трогал за руку. Потом привыкла. С каждым днём образ Герасима всё сильнее терял свою отчётливость, как ни пыталась Катерина за него ухватиться.