Научи меня быть слабее - Виолетта Роман Страница 2

— Артем Александрович, в отношении вас отделом полиции проводилась проверка по заявлению ИП Иванова Аркадия Борисовича по факту совершения самоуправных действий. Для проверки законности принятого полицией решения мне нужно опросить вас лично, — произношу, не глядя на него. Открыв шаблон документа, заполняю основные разделы.

— Я полностью в вашем распоряжении, — губы мужчины приподнимаются в ленивой улыбке. Он выглядит до того расслабленно, до того уверенно, что складывается впечатление, будто это не я его, а он меня собирается опрашивать. Черт возьми, что с этим мужчиной не так?

— Гражданин Иванов Аркадий Борисович обратился в отдел полиции 24 июня с заявлением. Он утверждает, что в ночь с 22 на 23 июня он находился в своем магазине, расположенном в правом крыле торгового центра «Восход». Иванов, являющийся владельцем магазина, выполнял функции охранника, так как за день до этого сотрудник уволился. Проснувшись в шесть утра, он обнаружил, что вход в магазин заложен кирпичной кладкой, а второй выход из помещения закрыт снаружи. Также Иванов утверждает, что получал в свой адрес угрозы от вас. Вы требовали от гражданина продать свою торговую площадь, намереваясь стать единоличным владельцем всего комплекса. Что вы можете сказать по этому поводу? — я наконец-то отрываю глаза от листка. Знаю, что так делать крайне непрофессионально — пялиться в текст. Но ничего не могу с собой поделать. Стоит мне взглянуть на него, как тут же весь боевой настрой в трубу улетает.

— Я могу сказать, что гражданин Иванов нагло лжет, — будто ни в чем не бывало, будто издеваясь, прожигает меня взглядом. Да таким, что до костей пробирает.

— Кто же тогда заложил кладкой входную дверь в магазин Иванова? — я начинаю раздражаться. Этот мужчина нагло лжет и даже ни на секунду не стесняется этого. Серебряков лишь пожимает плечами.

— Хулиганы какие-то. Знаете, как это бывает?

— Не знаю, — прячу взгляд в мониторе. Печатаю текст опроса.

— Давно здесь работаешь? — раздается его тихий голос. В удивлении поднимаю на него взгляд.

— Что, простите?

— Не видел тебя здесь раньше.

Серебряков будит во мне худшие качества. Чувствую, как внутри все закипает от злости на столь неприкрытую наглость. Слегка подавшись вперед, выдерживаю его тяжелый взгляд.

— Вы часто здесь бываете? — теперь мой тон звучит как издевательство. И это не остается незамеченным. Его брови слегка хмурятся, и на сотую долю секунды в глазах вспыхивает злость.

— Часто жалобы на вас приходят? — усмехнувшись, снова возвращаюсь к документу.

— Нет. С другом часто вижусь, — его голос снова спокоен. — Аня, — звучание моего имени из его уст посылает колкие мурашки по коже. Нервничаю, от того что никак не могу понять, что со мной не так? Почему этот едва знакомый мне мужчина имеет такое влияние?

— Давай продолжим нашу беседу в более приятной обстановке, — не спрашивает, утверждает.

— Артем Александрович, — я поднимаю на него взгляд, но тут же осекаюсь.

— Аня, хочу, чтобы ты знала, — он подается ко мне навстречу. По-прежнему вальяжен и расслаблен, но проникающий под самую кожу взгляд говорит мне о том, что равнодушие — лишь видимость. — Если я чего-то хочу, я получаю это. Любыми способами, — тихо, размеренно. Будто и не угрожает мне вовсе, а комплимент говорит. Замираю, будто кролик перед удавом. Испугана, растеряна.

— Ужина в ресторане не избежать. Завтра в семь будь готова. Буду ждать протокол опроса в кабинете шефа, — не дождавшись ответа, поднимается и покидает кабинет.

А я сижу в полной прострации, пытаюсь собрать обрывки мыслей в единое целое.

Допечатав документ, поднимаюсь и на негнущихся ногах иду в кабинет прокурора. Никогда еще поход к начальнику не давался мне так тяжело. Благо, заходить не пришлось. Секретарь шефа сообщила, что Павел Олегович просил не беспокоить его из-за важного разговора. Оставив на ее столе бумаги, возвращаюсь обратно.

Не знаю, как дожила до обеденного перерыва. Работы было, как всегда, невпроворот, но я ни одного документа так и не смогла подготовить. Плюнув на это дело, ровно в час дня закрыла кабинет и, дождавшись Олю, вышла из отдела. Надеюсь, что приятная атмосфера нашего любимого кафе и вкусный обед приведут мои мысли в порядок.

— На твоей или на моей? — стоит нам выйти на улицу, спрашивает Оля, указывая на припаркованные у здания машины.

— Давай на твоей. У меня голова не соображает. Боюсь, и пару метров не проеду, — нервно усмехнувшись, прячу телефон в сумочку. Оля выходит немного вперед, а я застываю, чувствуя на себе чей-то взгляд. Будто кто-то приложил к моей коже раскаленный кусок металла — невыносимо горячо.

Подняв голову, встречаюсь с ним глазами. Ни на секунду не смутившись, как ни в чем не бывало, продолжает в упор смотреть на меня, в то время как ничего не подозревающий Павел Олегович что-то увлеченно рассказывает ему.

Не знаю, что с ним не так, но с первой секунды пребывания Серебрякова в моем кабинете внутри меня происходило что-то непонятное, не дающее собраться мыслям воедино. Я боюсь его — однозначно. Одним своим видом он наводит на меня ужас. Нет, он не безобразен, наоборот, несмотря на то, что типаж этого мужчины абсолютно не мой, во время нашего общения в кабинете взгляд то и дело пробегал по чертам его лица. Но красавцем его нельзя назвать. Вот мой Дэн — красавец в прямом смысле этого слова. Если бы не карьера хирурга, как он часто шутил, он бы запросто подался в модели или актеры.

А вот Серебряков этот — образец совершенно противоположной красоты, пугающей, посылающей трепет в каждую клеточку. Рыжий, кареглазый, невысокого роста, но его тело — словно скала — твердое, мощное. И вот тут, стоя в нескольких метрах от него, смотря в его глаза, я наконец-то поняла, что за чувство все это время мешало мне. Страх. У меня потели ладони, дрожал голос, как бы я ни старалась сохранить невозмутимость. И он почувствовал это. Будто у страха есть особый аромат, который Серебряков без труда почуял отменным обонянием хищника.

Секунда… две… три… я словно муха, застрявшая в сотканной паутине. Залипла на нем. Понимаю, что нужно уходить, но не могу оторвать взгляда. Губы мужчины слегка вздрагивают. Это не улыбка, это предвкушение новой игры. И я понимаю, что остаться незамеченной мне уже не удастся. Зверь жаждет крови, и он выбрал.