Женись, я все прощу! - Алина Кускова Страница 2

– Я сбегаю, еще раз всем напомню, – предложила Белкина и помчалась по кабинетам.

Люся с тоской поглядела ей вслед и подумала: великие умники, утверждающие, что женской дружбы не бывает, глубоко заблуждаются. Если бы они только знали, на что решилась Селиванова ради подруги, то съели бы свои вонючие стельки. И за чем только она на это согласилась?! Вдруг Смолкин ее действительно убьет, чтобы вновь стать свободным?!

«Ничего у него не получится, – мстительно улыбнулась Людмила, – после моей смерти он станет вдовцом. Вдовцом, а не закоренелым холостяком!» Разница была существенной. Смолкин уже не сможет кичиться своей брачной неприкосновенностью. Уже ради одного этого стоило повесить на себя такое ярмо.

Ярмо проспалось через пару часов и ввалилось в редакцию с такими же круглыми глазами, как у Белкиной. Федор тут же кинулся к «верстке», пряча в кармане какой-то сверток.

– Ты у меня забыла, – шепнул он и сунул его Люсе.

– Что это? – спросила та недоуменно.

– Твое нижнее белье, висело в ванной, – опять шепотом, чтобы его не услышала Настасья, объяснил Смолкин. – И зубная щетка не моя, и гель, пардон, для интимных мест…

– Федя, – Люся встала и подошла к нему поближе, – это теперь не мои, а наши вещи!

– Наши? – прохрипел Смолкин. – Зачем мне твой гель для… хм. Зубная щетка у меня своя есть. Я же не акула с двумя рядами зубов.

– Ха-ха! – Люся прижала Смолкина своим бюстом к холодной стене. – Феденька, ты что, забыл, что мы вчера поженились и ты потребовал, чтобы я перевезла к тебе вещи?!

– Мы поженились?! – Смолкин побледнел и безжизненно опустил руки. – Я потребовал?!

– Да, – кивнула белокурой головой Настасья, – вы женились, и ты требовал!

– Не может быть, – прошептал Федор, недоверчиво глядя на девиц. – Кто свидетели?

– В загсе сказали, что на сегодняшний момент они уже не актуальны, – ответила Люся, пожимая плечами, – мы обошлись без них.

– Значит, – подозрительно сощурился Смолкин, – свидетелей нет?

– Если ты так ставишь вопрос, – возразила Люся, – то у нас в свидетелях вся редакция. Мы отмечали регистрацию в журналистской.

– Не может быть! – воскликнул Федор, оттолкнул Селиванову и бросился к журналистам.

– Может быть, все может быть, – проворчала Люся и направилась за ним.

– Поздравляю с законным браком, – расплылась в довольной улыбке перед дверью в кабинет Гортензия Степановна, серьезная дама, занимавшаяся корректурой.

– Радость-то какая, поздравляю! – прыгала еще одна случайно оказавшаяся поблизости коллега. Это была Эллочка, секретарь организации, в которой доблестно трудился Федор.

– Бред какой-то, – все еще не верил Смолкин, хватаясь за ручку двери, – массовые галлюцинации!

– Горько молодоженам! – прокричали ему товарищи по перу, как только он ступил на порог.

Федор озадаченно сел за свой рабочий стол. Люся демонстративно подошла к нему и чмокнула в щеку. Народ зааплодировал. Потом разошелся по кабинетам, увлекая за собой невесту, пообещавшую поделиться подробностями начавшейся вчера семейной жизни.

– Как это произошло? – прохрипел Смолкин, оглядывая сотоварищей-корреспондентов – хмурого Василия и веселого Константина.

– Прикольно! – радовался Константин. – Ты был в полной отключке и висел на Люське, как родной.

– Занимательно, – согласился с ним Василий, – я бы даже сказал, что довольно храбро. Женился, как отрезал, не примеряясь семь раз.

– Итак, – вздохнул Федор, уставившись на дверь, – я все-таки женился. А когда оформляют развод?

Людмила обняла Настю, и обе немного всплакнули. Первый тайм прошел со счетом один—ноль в их пользу. Осталась еще парочка с небольшими перерывами, за время которых следовало провести тщательную подготовку. Впрочем, подготовка была проведена заранее, следовало только еще раз убедиться в том, что все идет по плану. Люся набрала номер своей приятельницы, начальника местного загса, и поинтересовалась ходом строительных работ. Та обнадежила ее, что помещение загса из-за протекающей крыши будет закрыто минимум на три дня. Заявления о расторжении брака в это время принимать никто не станет. Какое расторжение, если у загса от течи поехала крыша?

Смолкин бросил трубку на рычаг. Ему показалось, что крыша поехала у него. Какие строительные работы? Ему придется жить с Люськой в одной квартире минимум три дня! Она будет вести себя как его законная жена: готовить, стирать, убирать. С ней придется спать в одной постели? Нет, в браке определенно есть свои преимущества. Жалко, что его не заключают на год! Пожили, надоели друг другу и разошлись. Женился на очередной Люське. Та снова готовит, стирает, убирает. А он с ней… хм.

Федор мечтательно улыбнулся.

– Радуется, – кивнул на него Константин, – такую девку отхватил!

– Остальные-то теперь побоку, – позлорадствовал Василий, не пользовавшийся вниманием у женщин.

Федор сник. Вот что худшая сторона брака! Остальные побоку. Поэтому он и не собирался жениться минимум лет десять. Как же получилось, что он передумал?! Смолкин потер виски, напряг память, но так ничего и не вспомнил, кроме того, как утром обнимал унитаз. Значит, у них не было первой брачной ночи? А Люська даже не закатила скандал по этому поводу?! Закатит. Бабы все такие. Оттягивает удовольствие до вечера, а перед ужином начнет ему припоминать. Что же выходит? Федору придется ужинать с Люськой? А как же Лариса?

– А кто его спрашивает? – интересовался по телефону Василий. – Верочка? Ах, это вы, Верочка! Конечно, он рад. Да и вы обрадуетесь, когда узнаете, что Федор вчера женился и у вас есть отличная возможность поздравить его с законным браком. Бросила трубку, – развел он руками.

– Выпьем, Федя, где же кружка?! – продекламировал Константин и пошел к холодильнику за остатками вчерашнего пиршества.

– Почему Люська? – страдал Смолкин, наблюдая за тем, как Константин разливает по пластиковым стаканчикам водку, боязливо поглядывая на дверь в ожидании появления главреда. Тот утренние возлияния не поощрял и требовал трудовой активности, которая после застолий превращалась в трудовой подвиг.

– Я же говорю, – поднимая стакан, повторил Костя, – она висела на тебе, как родная!

– За мужскую солидарность, мужики! – провозгласил тост Василий, и все залпом опрокинули стаканы.

– Лариса, – стонал Смолкин, – Верочка, Соня Огурцова! Почему Люська?!

– Вот так, брат, бывает, – похлопал его по плечу Василий. – Верочка, Верочка, а потом – бац! И Люська! Лариса, Лариса, а потом – бац и…

– Федор! – Дверь резко распахнулась, и на пороге показался главред. – Поздравляю!

Он подбежал к столу, с которого не успели убрать початый алкоголь, и тоже потребовал наполнить ему стакан. Смахивая скупую мужскую слезу, главред сказал тост и выпил. А потом еще.