Что осталось за кадром - Мэри Джо Патни Страница 19

Рейн проявляла удивительное терпение.

- Сделайте несколько глубоких вздохов и начните снова, Шариф. Забудьте о камере и играйте, как на репетиции.

Шариф кивнул и занял свое место. Скотт полулежал, прислонившись к груде камней. Его запястья были обмотаны веревкой. Синяки и кровоподтеки украшали лицо и руки.

- Можно. - Рейни подала сигнал оператору.

Гибкий и жестокий, как пантера, Шариф оттолкнул штык одного из своих солдат, который целился в грудь Рандалла.

- Не тронь! Это офицер. - Он пнул Кензи под ребра. - Я найду ему лучшее применение.

- Вы можете сразу убить меня, я не сделаю ничего, чтобы помочь вам! - выкрикнул Кензи. Рандалл не боялся смотреть в лицо смерти. Он еще не знал, что то, что ждет его впереди, будет куда хуже, чем смерть. - Или, если ты воин, как сам утверждаешь, то прикажи меня развязать, и мы устроим поединок, как подобает мужчинам.

Мустафа зло улыбнулся, наслаждаясь томительным ожиданием.

- Это больше… м-м-м… более… - Шариф растерянно замолчал.

- Стоп!

Молодой парень, державший в руках кабель звукозаписывающей аппаратуры, закатив глаза, демонстративно застонал.

Шариф залился краской. Рейн, взглянув на него, набросилась на помощника звукооператора:

- Убирайтесь с площадки. Сейчас же!

Парень растерянно мямлил:

- Но… я… но…

- Это не ваше дело - оценивать труд актеров, - продолжала она. - Если вы думаете работать в кино, вам стоит запомнить это. А сейчас уходите!

Парень исчез под общее молчание. Даже его босс, главный звукооператор, не выказал протеста. Режиссер имеет право осадить наглеца, и Рейн доказала всей группе, что у нее есть все основания быть руководителем. Но что-то надо было срочно предпринять, дело не двигалось.

Кензи поднялся со своего места:

- Кто-нибудь снимет с меня эти проклятые веревки? Нужно сделать перерыв.

Взглянув на него, Рейн кивнула:

- Скотт прав. Перерыв десять минут.

Второй режиссер Билл Мериуэзер объявил перерыв всей группе. Кензи повернулся к Шарифу:

- Пойдем прогуляемся. Нужно размять ноги.

Шариф поплелся за ним с видом овечки, предназначенной на заклание. Они шли рядом, и Кензи свернул в сторону от площадки. Стоило сделать дюжину шагов - и они оказались одни, окруженные безмолвным каньоном.

Шариф опустил голову, словно шел через минное поле. Несмотря на высокий рост и бороду, которая делала его на экране старше, он был еще очень молод. Лет двадцать, подумал Кензи.

- Это твой первый фильм? - спросил он, стараясь завязать разговор.

- Да, сэр. Я окончил Центральную школу декламации и драматического искусства прошлой весной. У меня есть несколько небольших работ на телевидении и скромный сценический опыт, но это совсем не похоже на то, что здесь. - Хотя он в роли Мустафы использовал акцент, его обычная речь, как и у Кензи, хранила легкий английский выговор.

Кензи не сомневался, что в одной из лучших театральных студий Лондона Шариф прошел хорошую школу. Черт побери, думал он, как бы помочь молодому человеку избавиться от зажима? Шариф прервал его мысли:

- Извините, мистер Скотт. Я думал, что прекрасно знаю роль, но… - Он беспомощно развел руками.

- Тебя пугает, что ты снимаешься в Голливуде?

- Не только. - Шариф сглотнул слюну. - Вы тоже… сэр. Я видел вас в роли Ромео в Стратфорде. Он у вас получился такой живой… Весь спектакль держался на вас. Тогда я понял, что хочу стать актером.

Так вот в чем дело! Еще студентом театральной академии Кензи пришлось, играя одну маленькую роль, встретиться на сцене с сэром Алеком Гиннессом. Он почти задыхался от благоговения. Хотя он не стал бы себя сравнивать с Гиннессом и был всего лишь на десяток лет или чуть больше старше Шарифа, идол оставался идолом.

- Так, значит, я твой идеал?

- Да, сэр.

Круто повернувшись, Кензи посмотрел в глаза Шарифу.

- Я не твой идеал, - прорычал он. - Я англичанин, сын продажной суки, я плюю на тебя и всю твою мерзкую страну…

Явно потрясенный, Шариф смотрел на Скотта во все глаза.

- Что… что это вы говорите? Я родился в Бирмингеме и такой же англичанин, как и вы.

Кензи скрипнул зубами.

- У моих людей оружие лучше, и Бог лучше, поэтому мы высшая раса. Понятно? Твои несчастные вонючие рабы должны быть благодарны христианской нации, что мы еще заботимся о вас.

- Ты выродок, - подхватил Шариф, наконец сообразив, чего от него хотят.

Кензи увидел, как сжались кулаки молодого человека, и принял защитную позу, чтобы успеть уклониться от удара, если потребуется. Но Шариф перевел дыхание и успокоился.

- Я понял, сэр. Вы считаете, что я должен прекратить думать про Голливуд и просто делать свою работу. Быть Мустафой, а не рефлексирующим актером.

- Правильно. Но я не сэр. Я свинья. Проклятый неверный, и, уж конечно, никакого пьедестала.

- Да, сэр Свинья. - Шариф рассмеялся. С этого момента он будет воспринимать Кензи как своего брата-актера, а не какой-то недосягаемый образец.

Кензи похлопал молодого человека по плечу:

- Пошли назад и попробуем еще разок. И попытайся вселить ужас в сердце Рандалла.

Восемнадцатый дубль был снят без остановки.