Возраст чувственности - Элизабет Бикон Страница 19

– Главное, чтобы ребенок родился здоровым, – поспешила заметить Ровена. – Калли сейчас непросто, сразу столько перемен в жизни.

– Верно, лучше, если успеваешь привыкнуть к одному новшеству, прежде чем последуют еще перемены. Мне, например, было непросто привыкнуть, что я леди, а не миссис, впрочем, имя не имеет значения. Вы умеете объективно оценивать ситуацию, миссис Уэстхоуп.

– Муж говорил, что мне не хватает воображения, но добавлял, что нет смысла пытаться его развить, поскольку мир разваливается на глазах.

– Значит, он вас не заслуживал.

– Возможно.

Ровена вспомнила о нескончаемых упреках свекрови. Должно быть, Нейт жаловался на молодую жену в каждом письме домой. Пора начать новую жизнь и оставить дни минувшие в прошлом.

– Мы были довольно разными людьми.

– Вы были очень молоды, когда выходили замуж.

– Мне было восемнадцать, Нейту двадцать.

– Недавние школьники, – усмехнулась леди Фарензе.

– Калли и Гидеон были еще моложе, когда поженились, но они очень любили друг друга.

– Легко ошибиться, когда еще мало жизненного опыта, верно?

– Мужчины способны сбить девушку с толку, – со вздохом призналась Ровена.

– Должна заметить, что самый загадочный из них, по моему мнению, лежит сейчас в комнате за той дверью. Думаю, нам стоит рискнуть и потревожить его, узнать, что думает о состоянии пациента доктор. Неужели он считает, что мы лишимся чувств, если увидим его не совсем одетым?

– Порой мне кажется, мужчины более чувствительны и щепетильны, чем мы, женщины. Вы согласны?

– О да, они тратят больше сил, чем мы, на защиту личного пространства.

– Верно. – Ровене было приятно, что сидящая перед ней дама тоже так думает. – Полагаю, причина в том, что женщине приходится справляться с большим количеством дел и она часто сталкивается с горечью действительности.

– Вероятно, вы пережили чуть ли не больше, чем были готовы, но не стану давить на вас и заставлять вспоминать. У нас еще будет возможность поговорить, когда тревоги о сестре останутся позади и вы успокоитесь.

– Благодарю вас, – улыбнулась Ровена.

– Из-за долгой работы экономкой я порой бываю слишком властной для женщины, – призналась леди Фарензе.

– Вовсе нет, – вежливо возразила Ровена и подумала, что иногда очень приятно, когда тебе говорят, что и как сделать для твоей же пользы.

– Ах, не лгите мне! Калли была совершенно права, вы действительно мне понравились. Она сказала: так обязательно будет, если я смогу заставить вас забыть о своем месте в жизни и просто быть собой.

– Вы тоже мне очень понравились, но сомневаюсь, что Калли сказала вам, что я скромна и застенчива, поскольку ей отлично известно, что это не так.

– Я принимаю в расчет ваше волнение сегодня и страх за сестру. Полагаю, вы человек очень сильный. Когда-то я вела себя так же, хотя относилась ко всему совсем иначе.

– Какими странными порой бывают воспоминания.

– Безумно, – улыбнулась леди Фарензе, затем решительно встала и прошла к двери спальни.

– Миледи, я вынужден вас остановить. Мистер Уинтерли, возможно, еще не оделся!

– Чепуха, мистер Харбери, я замужняя женщина и переживу, раз он такой копуша. Кроме того, мой муж – брат Джеймса, сомневаюсь, что их тела чем-то существенно отличаются. Прекратите суетиться и говорите, какие травмы получил мой шурин. Ваша помощь понадобится и моему супругу, если мы немедленно его не успокоим.

– У мистера Уинтерли серьезная травма головы. Ему придется остаться в постели до конца дня сегодня, а также завтра. Я запрещаю ему шевелиться. До конца недели ему прописан постельный режим. Резкие движения могут привести к нежелательным последствиям в будущем.

– Харбери считает, что я могу стать дурачком, если не буду осторожен, Хлоя, – сообщил невестке мистер Уинтерли и посмотрел с такой тоской, что у Ровены сжалось сердце. В душе возникло странное чувство, что от его выздоровления зависит, как сложится ее жизнь. Это же просто смешно, верно?

Джеймс опять закрыл глаза, голова безвольно упала на подушки.

– Мы вряд ли поймем, что ты изменился, – язвительно заметила леди Фарензе.

– Спасибо, Хлоя, – прошептал Джеймс и попытался улыбнуться.

Ровена была убеждена, что он искренне любит свою невестку, впрочем, ей могло и показаться. Сейчас ей точно стоит думать совсем не об этом. Кроме того, даже слепому видно, каким сильным чувством связаны лорд и леди Фарензе, им остается только позавидовать. Размышления о столь сильной и глубокой любви вызвали боль. Жаль, что не всем выпадает счастье испытать подобное чувство.

Джеймс Уинтерли, похоже, еще более самодостаточный и уверенный в себе человек, чем она. Ровена позволила себе задержать на нем взгляд. Яркая внешность и притягательность этого мужчины вызывали в душе трепет. Нейт был хорошим человеком, когда-то ей льстило его внимание, он не всегда был бесчувственным и грубым солдафоном… Но о прошлом пора забыть.

Уинтерли открыл глаза и посмотрел на Ровену, будто ощутил на себе ее взгляд. Возможно, в иных исходных условиях она могла бы им увлечься. А что видел перед собой он: женщину двадцати четырех лет с растрепавшимися волосами и распахнутыми от ужаса глазами. Вероятно, поэтому Джеймс нахмурился, словно прочитал ее мысли и не желал принимать благодарность.

Ровена придала взгляду остроты. А что еще ей оставалось? Она не могла разгадать, что выражает лицо Уинтерли, но все же покачала головой, давая понять, что не станет упоминать об ужасном происшествии в лесу, том моменте, когда он стал мишенью для выражения злобы и ненависти. Хотя, наверное, стоило поставить в известность его брата, ведь он сможет предотвратить возможную следующую попытку. Она взглянула на Уинтерли исподлобья, и ей опять показалось, что он понимает ее мысли. Она стойко выдержала взгляд, потому что после гибели Нейта дала себе слово никогда не подчиняться ни одному мужчине. Не стоит рассказывать лорду Фарензе о покушении на его брата, хотя бы потому, что пуля его не задела благодаря внезапному падению с дерева ее сестры.

– К каждому из нас судьба относится по-разному, Джеймс, – произнесла леди Фарензе. – Лучше перестать думать, что ты неуязвим, как один из бессмертных богов.

– Почему? – надменно спросил Уинтерли с ехидной усмешкой.

– Теперь у тебя есть семья, нравится тебе это или нет.

– Не нравится, – процедил он сквозь зубы.

– Очень плохо, Джеймс, потому что мы никуда тебя не отпустим.

– Не будь так уверена. Поговори со своим мужем, тогда узнаешь, готов ли он изменить свое отношение ко мне.

– Ты идиот, Джеймс, – бросила в ответ леди Фарензе и нежно улыбнулась.

Вероятно, она понимала, что у шурина был тяжелый день, поэтому согласилась простить ему плохие манеры, причиной которых наверняка была сильная головная боль.