Змей из райского сада - Елена Ларина Страница 19

— Ева, сколько раз я просил! Ты что, не понимаешь? Меня это бесит! Я же за тобой в туалете не подглядываю!

— Ну ты сравнил… Ладно, извини! Извини!.. — подняла я руки вверх под его взглядом. — Не буду больше. Все!

— Послушай… — он повернулся ко мне всем телом, закрывая спиной недописанную картину. Он смотрел на меня холодно, как замороженный Кай на Герду. — Пойди-ка погуляй! — начал он спокойно. Но спокойствия хватило только на первую пару фраз. — Я не могу так работать! Ты меня отвлекаешь. Может, салоны какие найдешь. Раз так поговорить хочется, пойди — поговори. Только по делу! Сделай хоть что-нибудь сама! Только не мешай мне!

Уговаривать меня не пришлось. Я вылетела из нашей маленькой квартирки-студии, хлопнула дверью. Пробежала один пролет вниз и села на ступеньки. Мрачная картина Чургулии стояла у меня перед глазами. Неужели он хочет продать ее в этой культивирующей хэппи-энд стране?

Квартирку мы сняли наидешевейшую. Это было гораздо выгоднее, чем платить за номер в гостинице. Денис помог сориентироваться в ценах. Но предупредил, что район, в котором мы нашли эту дешевую каморку, — неспокойный. Одной мне советовал не ходить. Из-за этого я и сидела за чургулиевской спиной, раздражая его сверх меры и создавая иллюзию праздного безделья.

Дениска жил на этой же Ларкин-стрит, только двумя кварталами ближе к центру. Но оказалось, что за два квартала отсюда ситуация кардинально меняется. Здесь жили уже одни негры. То есть, что я такое говорю, — афро-американцы. Сколько раз Денис нам говорил, что негр — плохое слово. И шум здесь стоял африканский. Они так громко говорили, что мне постоянно казалось, что они уже забрались в нашу ванную.

Тот, кто жил этажом ниже, постоянно врубал черный рэп на полную катушку.

Я уже и не замечала, что стоит мне задуматься, как я начинаю шепотом напевать особенно запавшие в душу фразы специальным рэповским наглым голосом. Чургулия тут же демонстративно кидал кисть и хватался за голову руками. Но теперь настала моя очередь хвататься руками за голову.

Когда я неожиданно услышала над собой самый американский вопрос на свете «Are you OK?», я готова была невежливо рассмеяться в ответ. Казалось этот вопросик был заполирован до блеска, так часто его задавали.

— I’m OK! — заверила я неправдоподобно оптимистичным тоном.

Но рассмеяться не успела, потому что подняла глаза и увидела, что надо мной стоит высоченный негр. Тьфу ты, черный американец, прекрасный, как африканское божество в коричневой вязаной шапочке. И не может подняться по лестнице, потому что я на ней сижу, трагически обхватив голову руками. Потрясенная его красотой, я добавила по-русски:

— Да что там о’кей! Просто супер! Лучше не бывает!

— Карашо! — невозмутимо ответил мой собеседник. — Раша?

Я кивнула, не зная, стыдиться или гордиться. Это повторялось со мной каждый раз, когда мне нужно было подтвердить, что я из России.

Желание эпатировать публику русскими высказываниями у меня отчего-то пропало. Я отодвинулась к перилам, а мой собеседник с вежливым «Sorry» обошел меня стороной. Поднялся на площадку и сунул ключ в дверь, которая была прямо под нашей халупой. Значит, это его рэп не дает нам покоя. Теперь «Sorry» пришлось говорить мне.

— Извините, это ведь у вас музыка всегда играет на полную громкость? — спросила я по-английски и медленно поднялась со ступенек. — Давно хотела зайти и попросить вас ставить ее потише.

— Зайди и попроси, — ответил он безапелляционно, отошел от двери и жестом пригласил меня войти.

В голове пронеслось, что район неблагополучный. Что белой женщине ходить здесь можно лишь уставившись в землю. Но что все это в сравнении с тем, что передо мной держали открытой дверь совершенно в другой мир. Не войти под его выжидающим взглядом было бы просто унизительно. Это значило признаться, что я его боюсь.

И я зашла. Точно в такой же, как и у нас, маленькой квартире-студии негде было упасть яблоку. Все жизненное пространство занимали музыкальные инструменты. Посередине, как стол начальника, стоял синтезатор с микрофоном. В углу громоздилась целая установка ударных. Несколько гитар валялось на полу.

— Видишь, — сказал мне мой сосед, обводя комнату широким импозантным жестом. — Я не могу ставить музыку потише. Я ее не ставлю. Я ее сам играю. А у меня нет регулятора громкости. Как тебя зовут?

— Ева, — ответила я, потрясенная тем, что оказывается, пою про себя его песни.

— Разве это русское имя? — вежливо удивился он, вешая свою черную кожаную куртку на крюк. — А где твой Эдем?

— Эдем я еще не нашла. Мы с Адамом его ищем. А пока что живем над тобой, — намекнула я на всякий случай, что Адам у меня имеется. — А как тебя зовут?

— Джаис. — Он ослепительно улыбнулся, поразительным образом еще и сверкнув при этом черными глазами.

Шоколад «Улыбка», подумала я и сказала, нисколько не покривив душой:

— Очень приятно.

Он кивнул, чуть пригнувшись, что означало, что ему тоже приятно. На него было очень интересно смотреть. У него была такая танцующая походка! Похоже, что в голове у него постоянно звучала какая-то музыка, под ритм которой он передвигался. И куртку свою он снимал, попадая в ритм. И на инструменты показывал, дотанцовывая руками.

— Хочешь, сыграю? — спросил он, усаживаясь за стол начальника. И указав мне на пол, добавил: — Садись!

Я не успела понять, хочу я или нет, чтобы он играл. Подозрительно посмотрела на тот участок пола, на который еще можно было сесть. Отодвинула ногой какие-то журналы. Но тут пальцы его опустились на клавиши, и я опять схватилась руками за голову. В маленьком пространстве эти глобальные звуки никак не умещались! После первого шока децибелами я смирилась со своей судьбой. Уселась на пол по-турецки. И теперь гулкий грохот превратился для меня в удивительно приятную тему. Рэп он решил не исполнять. Ограничился инструментальными фантазиями.

Шапочку Джаис так и не снял. Но она его совсем не портила. Теперь было самое время разглядеть его получше. Он полностью отдался своей музыке. Прикрыл глаза и самозабвенно кивал ей головой. Теперь он не смущал меня своим огненно-черным взглядом. Пожалуй, негром он был далеко не стопроцентным. Тьфу ты, не негром, а черным. Во-первых, черным как таковым он просто не был. Скорее всего, он был мулатом. Во-вторых, у него был ровный арабский нос. И выписанные губы с четко очерченным луком амура. А кольца волос, выбивавшиеся сзади из-под шапочки были блестящими и черными как смоль. Он действительно походил на языческое божество. Но не только потому, что без всякого стеснения сливался с музыкой в каком-то интимном акте. А еще и тем, что радушно смотрел на меня без всякого мужского интереса.

Неужели я настолько ужасно выгляжу…

В долгожданный момент пьяниссимо я услышала яростный стук в дверь.

Джаис глубоко вдохнул и грациозно переместился в микроскопическую прихожую. Дверь скрывал от меня выступ стены. Но голос я услышала прекрасно. И тут же подскочила. Чургулия еле сдерживаясь, изливал на Джаиса всю накопившуюся за время моего отсутствия ярость.