Женщина-зима - Алина Знаменская Страница 19

— Нет. — Полина посмотрела на него с сожалением. — Что обо мне соседи скажут? Спонсора себе Петровна завела? Хоромы строит? Не годится.

— Да неужели для вас так важно, что люди скажут?! — возмутился Добров. — Каменный век какой-то!

— Важно, — серьезно возразила Полина. — Доктор на селе — это… Это почти как священник, понимаете? Они ко мне со всеми болячками, и с физическими, и с душевными. Я каждому в селе хоть раз помогла. Уважают они меня. И сын уважает.

Добров не нашелся что возразить на это. Сейчас на ней была тонкая водолазка, которая плотно охватывала фигуру, выделяя грудь. Сверху играла гранями серебряная цепочка. Когда Полина двигалась, цепочка плавно смещалась, укладывалась поудобнее. Добров поймал себя на мысли, что его так и тянет поправить пальцем эту цепочку. Черт-те что! Все в этой женщине почему-то привлекало его. Хотя умом-то он прекрасно понимал: нет в ней ничего! Обычная она, обычная. Деревенская баба.

Он отвел глаза. Волнуясь, встал и прошелся по кухне. Мучительно искал аргументы, слова искал, чтобы продолжить разговор. Ему хотелось говорить с ней, знать ее мнение по разным вопросам, словно ей было известно то, что он, Добров, хотел бы знать, но не мог.

— И что же, вы их всех совсем бесплатно лечите? — уцепился он за ерунду. Хотя в принципе ему все было ясно. — Ведь у вас в деревне даже фельдшерский пункт закрыли, хоть там и зарплата была, я думаю, символическая. На что же вы живете?!

— Ну, совсем бесплатно не получается. Несут, кто что может; мед, яйца, варенье. Кто и носки свяжет для Тима, принесет. Но дело не в этом. Я люблю помогать людям. Мне это самой приятно. — Полина обезоруживающе улыбнулась.

Добров поверил. Она не играет, она находит для себя естественным и приятным просто помогать людям. И в этом она права, как и во всем остальном, и возразить нечего!

— И вам все равно, кому помогать? — попробовал Добров развить свою внутреннюю путаную мысль. — Вы их всех одинаково любите? То есть нет в деревне людей, которые были бы вам неприятны, вызывали у вас раздражение?

Полина добросовестно подумала, прежде чем ответить:

— Есть, наверное. Но когда человек нуждается в медицинской помощи или он попал в беду, это куда-то уходит. Я ведь про многих знаю такие вещи, которые больше никто не знает. Это очень ответственно.

— И вы храните все эти деревенские секреты?

— А какая разница, деревенские это секреты или городские? — холодно возразила Полина, и Добров понял, что снова ляпнул не то. — Вам спать нужно. Сердце нуждается в отдыхе, вы еще очень слабы. Ложитесь. Я схожу корову проведаю, она у нас вот-вот отелиться должна.

Полина накинула фуфайку и ушла. А он остался в кухне и все мерил ее шагами, продолжая начатый разговор. Пытался возражать Полине. Деревня вымирает, это видно. Молодежи здесь делать нечего. Полина — умная женщина, с высшим образованием. Не может она не видеть всей бесперспективности их с сыном существования здесь. И отказывается она от помощи не из гордости или упрямства, а просто из четких заключений своей невероятной логики. Следуя за ее мыслью, Добров пришел к выводу: чтобы отблагодарить Полину, ему нужно по меньшей мере поставить на ноги всю деревню. Окончательно запутавшись, так ничего и не придумав, Борис уснул под равномерное мурлыканье котенка.

* * *

Дядя Саня считал Лепешкина своим главным конкурентом и в чем-то был прав. Нет, Лепешкин не был неравнодушен к спиртному, как дядя Саня, не брал в долг самогонку у Кати Плешивки, и вообще пути дяди Сани и Лепешкина никогда не пересеклись бы, если бы не одна особенность деда Лепешкина — он был чрезвычайно домовит. Эта положительная в общем-то особенность постоянно ставила его на пути горького пьяницы Сани Калачева. Тот добывал себе на пропой разными путями, и одним из этих тернистых путей была стезя собирательства. В соседнем селе был пункт приема старого металла, и, конечно, Завидово было добросовестно очищено дядей Саней от старых труб, всевозможных железок и чугунных болванок. Так же в селе невозможно было найти брошенных пустых бутылок, ибо их охотно собирал дядя Саня, а по четвергам сдавал возле магазина приемщику из города. Усердию дяди Сани на этом поприще не было бы равных, не проявляй подобное же рвение дед Лепешкин. Тот в отличие от Калачева не имел конкретной цели и до поры мог не знать, для чего именно могла пригодиться та или иная вещь, но мощный инстинкт домовитости призывал его тащить в дом все, что плохо лежало. Сараю деда Лепешкина мог позавидовать районный краеведческий музей. Там хранились старинный сундук, несколько ржавых утюгов на кованых подставках, керосиновые лампы различных конфигураций, целое собрание сочинений вождя революции, списанное конторской библиотекой в период перестройки, огромный катушечный магнитофон, несколько сколоченных вместе стульев из зрительного зала колхозного клуба и множество других разнообразных вещей. Частенько случалось так: присмотрит дядя Саня старый чугунный котел, выброшенный хозяевами при ремонте бани, побежит домой за тележкой, вернется — котла нет, как не было. А один раз меняли на конторе крышу, целый склад старой черепицы организовался позади здания. Он договорился с шурином, что за бутылку перетащит ему всю черепицу. Как же! Пришли они с шурином отобрать то, что получше, а там уж черепицы след простыл. Только отпечатки лап с остатками навоза кругом. Вот с тех пор задумал дядя Саня поймать Лепешкина с поличным, положить конец безобразиям! Только случая не было. И ведь насчет колес дядя Саня промедлил случайно. Совесть, что ли, в нем разговорилась? Машина как-никак стояла возле соседкиного двора. Может, родня приехала или знакомые. Сомневался некоторое время: взять, не взять? А колеса-то он сразу приметил. Поскольку дядя Саня находился в предчувствии запоя, то предприимчивый ум его работал особенно остро. И он просто дивился себе. Он сразу видел все ходы, как Чапаев. Колеса он оттащит Гуськовым, поскольку уже имел опыт сбыта разных автомобильных запчастей этим товарищам. За колеса с такой машинки можно запросить недешево. Надолго хватит. Разговорившаяся было совесть постепенно затихала. У него просто руки чесались, пока он курил на крыльце и обсуждал с соседским Полканом детали операции. Он сбегал в сарай за инструментом и довольно ловко снял колеса. Теперь нужно было приготовить место под них. Дядя Саня поругал себя за то, что сразу не продумал столь важную деталь. Домой зашел на пару минут, как ему показалось. Нужно было надеть что-нибудь потеплее. Пришлось немного полаяться со своей, вечно ей что-то надо. Потом расчистил место на погребе, приготовил мешки из-под картошки, чтобы забросать колеса. А когда вышел и, оглядевшись по сторонам, вдоль забора направился к заманчиво чернеющей машине, было уже поздно. Машина зияла пустотами, как раскрытый рот — отсутствием передних зубов. Колес поблизости не было. Дядя Саня был потрясен. Первым его движением было влететь на крыльцо и разбудить хозяев. Но неожиданно он встретился взглядом с глазами Полкана, прилипшего мордой к забору. Он подумал, что зря так откровенничал с собакой, и почему-то расхотел стучаться к Полине Мороз. Потом подумал, что хозяин машины мог выйти ее проверить и обнаружить снятые колеса. Убрать их во двор. Злой и озадаченный, он вернулся домой, решив подождать до утра. Утром решил обождать до вечера. Нашел предлог и послал супругу к Полине за какой-то надобностью, та принесла новости. А к вечеру, с готовым планом, он все же явился к соседям. И теперь вдвоем с Михалычем они затаились в сарае Нюры, соседки Лепешкина.