Невинная жертва - Мэрил Хенкс Страница 19

— Теперь надо все это украсить.

— А у тебя есть что-нибудь для этого?

— В комоде с давних времен хранилась коробка с украшениями. Если ее там нет, что-нибудь придумаем.

Луи подтащил к широкому камину огромное полено, которое по традиции сжигалось в сочельник, и положил его в огонь — мириады искр взвились вверх по дымоходу.

— Ура! Его хватит на весь вечер.

Луи радостно потер руки с длинными сильными пальцами. Как зачарованная она смотрела на эти руки. С трудом оторвав от них взгляд, она сглотнула и сказала:

— Я оставила тебе горячей воды. Можешь умыться.

— Ты гениальная женщина. — Он схватил чайник, вылил в раковину остатки горячей воды и добавил туда холодной. Потом снял часы, свитер и, оставшись голым по пояс, принялся умываться.

Она обратила внимание на форму его ушей — они были плотно прижаты к голове, а густые волосы цвета спелой пшеницы завивались на затылке.

Ей вдруг ужасно захотелось прикоснуться к нему, и чтобы подавить этот импульс, она плотно сложила руки на груди и, затаив дыхание, продолжала наблюдать, как он умывается.

Он был прекрасно сложен. Его сильная мускулатура свидетельствовала, что когда-то он занимался физическим трудом, а на гладкой чистой коже не было ни единого пятнышка.

На его левой руке она тоже не заметила никаких следов вчерашнего ушиба.

Просто удивительно, подумала она, после такого падения, когда рука потеряла подвижность, у него нет даже синяка.

Он словно почувствовал ее сомнения и повернулся к ней.

— Что-то не так?

— Твой локоть… На нем нет ни единого пятнышка.

— Я же тебе говорил, что завтра все пройдет без следа, — с легкостью ответил он. — Сильный ушиб локтя может обездвижить руку, но не оставит даже синяка.

Но у нее все-таки остались сомнения. Но зачем бы ему разыгрывать повреждение руки, если этого на самом деле не было? Она не видела в этом никакого смысла.

Отбросив полотенце, он натянул свитер и причесался.

— А теперь недурно бы выпить чего-нибудь горячего…

— Да, чашка горячего чая не помешала бы, — согласилась Мадлен.

— Так как сегодня Рождество, не приготовить ли нам пунш!

— Что для этого потребуется? — настороженно спросила она.

— Только свежие фрукты, специи и ложка черной патоки. Это вполне безобидный напиток, уверяю тебя.

Она покраснела, потому что хорошо поняла, что он имеет в виду, и объяснила:

— Моя подруга Сесиль готовит такой пунш, от которого у меня в прошлое Рождество чуть не раскололась голова.

— Кстати, а как твоя голова?

— Спасибо, прошла.

— Тогда ты сможешь выпить немного хереса перед едой без всякого ущерба для здоровья. — Заметив ее сомнения, он добавил: — Ты всегда сможешь контролировать ситуацию.

Удобно устроившись в кресле, она слушала, как Луи открывает дверцы шкафа и двигается по кухне, приготовляя горячий острый напиток. Несмотря на то что она не видела его, она кожей ощущала его присутствие. Судя по всему, он прекрасно умеет позаботиться о себе.

Так, может быть, и вправду у него нет никакой сожительницы? Даже если и есть кто-то, он явно не принадлежит к тому типу мужчин, которые без женской помощи не в состоянии приготовить себе яичницу…

— А вот и я. — Луи протянул ей кружку с дымящимся напитком. Запах гвоздики и корицы всегда ассоциировался у нее с Рождеством.

Она осторожно сделала глоток и расслабилась. Легкий фруктовый привкус пунша напомнил ей детские дни, когда были живы родители. Ее сердце болезненно заныло.

Луи выпил пунш и встал.

— Пойду разожгу огонь в спальне, а заодно поищу елочные украшения.

Мадлен грустно посмотрела за окно. Уже стемнело, и тени от ярко полыхающего пламени ложились по углам комнаты.

— Тебе не нужна свеча?

— Сегодня утром в кладовке я обнаружил несколько заправленных керосиновых ламп. Они нам очень пригодятся. — Он достал лампу со стеклянным колпаком с полки, поджег фитиль и поставил ее на камин. Все это он проделал с такой легкостью, что она, пораженная его навыками, сказала:

— Такое впечатление, что ты лучше управляешься с вещами из прошлого века, чем с современными.

Он скорчил обиженную физиономию.

— Это намек на мою некомпетентность как механика?

— Я хотела сделать тебе комплимент, но если попала не в бровь, а в глаз…

— Ну погоди, за твои колкости я потребую контрибуцию. Чуть позже, — добавил он.

Она вспомнила поцелуй в саду и поежилась одновременно от тревоги и от предвкушения волнующих ощущений. Но это чрезвычайно опасно. Она не должна забывать об его неотразимой сексуальной привлекательности. Поцелуй может привести к…

Нет, надо прекратить об этом думать. Она напомнила себе, что абсолютно безразлична ему и единственное, что ему от нее надо, это развлечься в рождественские дни.

Она не собирается становиться игрушкой в его руках.

Тряхнув головой, она встала. Пока он ищет елочные украшения, почему бы мне не заняться ужином? — подумала она.

Когда Луи вернулся с огромной коробкой в руках, он замер в удивлении.

— Ты восхитительная женщина! Значит, наша традиционная рождественская индейка уже подрумянивается в духовке? Ты даже поставила пудинг разогреваться на пару?

— Конечно. Что-нибудь еще?

Он покачал головой.

— Я все купил уже в приготовленном виде, чтобы не возиться. Может быть, ты пока откроешь бутылочку вина? — Он поставил коробку на стол и стал доставать из нее игрушки. — А вот это любимая кукла моей младшей сестры. — Луи держал в руках куклу, одетую в парчовый камзол. — Однажды я спрятал ее, и сестренка так ударила меня металлическим грузовиком по голове, что я упал на пол, истекая кровью. Впрочем, это лишний раз доказывает, что женщины по природе гораздо более беспощадны, чем мужчины.

— Трудно поверить в такую историю, — произнесла Мадлен.

Он подошел к ее креслу и склонился над ней.

— Все это чистая правда. У меня есть доказательство, смотри. На его щеке действительно белел небольшой шрам.

Его дыхание близко коснулось ее лица, и ей безумно захотелось, чтобы он поцеловал ее.

Наверное, выражение лица выдало ее, так как его рот раскрылся в улыбке, и он приблизился к ней почти вплотную.

— Нет! — панически вскрикнула она.

Его красиво изогнутые брови взлетели вверх.

— Стоит ли так переживать из-за какого-то шрама?

— Ты прекрасно знаешь, что речь не о шраме.