Рыцарь на час, оплата по faкту - Неус Аркес Страница 19

Музыка успокаивающе действовала на самых неспокойных, а я убаюкивалась от тропического голоса, который объяснял мне, что гардении были молчаливыми свидетелями моей любви. Сидя на террасе в квартире Ивана, я листала журнал, который перед уходом бросила в мою красную сумку от «Мандарина Дак». Мне подумалось, что я могла бы почитать его, если останусь одна, — ну и мысли лезут в голову, когда идешь на обед в дом твоего любовника.

Иван сдержал слово и позвонил, чтобы продиктовать свой адрес.

— Я жду тебя в воскресенье в полтретьего, — сказал он мне.

Даже после того, как услышала его голос, тот голос, который раздавался из другого мира, я все еще сомневалась, пойду или нет. Для чего продолжать историю, которая ни к чему не ведет? Дело было не только в том, чтобы выкроить время, — это проблема неразрешимая. Меня останавливало убеждение в том, что вместе мы не подходили ни для одного места. Я не представляла себя в сопровождении Ивана на наших ужинах в «Арке» или во время обеда у моей мамы. Одним словом, я не видела его в моем мире. Дело было вовсе не в том, что он был плохо воспитан: меня пугала мысль, что я предстану перед окружающими в качестве очередной особы, соблазненной кубинским парнем… «Получается, что у меня те же предрассудки, что и у Марты», — подумала я. В роли жениха уже был Рикардо.

Но любопытство взяло верх, и я схватила сумку от «Мандарина Дак» и села в такси, потому что туда, где жил Иван, в верхнюю часть города, было трудно добраться на метро. «А что я потеряю, встречаясь с Иваном, если у нас ничего не было?» — убеждала я себя. Минимум — хорошо проведу время, а максимум — приобрету друга…

Иван ждал внизу. Он быстро поцеловал меня и с улыбкой сказал:

— Добро пожаловать во дворец, принцесса… Полдник вас ждет.

Лифт остановился на пятом этаже, белоснежном и очень скромном… Это меня поразило. Иван сразу проводил меня на террасу, где я и осталась с бокалом шампанского в руке, умирая от желания посмотреть всю квартиру. То малое, что мне удалось увидеть, когда я зашла, показалось элегантным, но безликим, как номера в дизайнерских отелях.

— Ты не скучала? — спустя полчаса пришел за мной Иван, чтобы отвести в столовую. — Лучше давай поедим внутри.

Я оставила журнал на столике и последовала за ним до прямоугольного обеденного стола. Он положил мне салат, который был красиво украшен.

— Первое блюдо, — объяснил он мне. — Затем будет мясо… — Пальцем он указал на свой торс и подмигнул мне.

На нем была белая рубашка и брюки цвета хаки. Стол был накрыт со вкусом, а квартира, в которой было мало мебели, выглядела безупречно чистой. У меня из головы не выходило ощущение временности, но высказать эту мысль я не решилась.

Мы пили шампанское и говорили о Барселоне и наших близких. Я спросила его, как он выехал с Кубы. Иван на некоторое мгновение замолчал, уйдя в себя.

— Я эмигрант, — наконец запальчиво произнес он, — но я человек. Многие думают, что все кубинцы бездельники. Они не знают, что такое покинуть свою страну и начать с нуля там, где ты не в состоянии понять даже, который час… Послушай, принцесса, я белокожий кубинец. Я пижон, как бы вы сказали. Гаванский пижон. Мы на Кубе говорим, что негры уплывают по морю, а белые отбывают на самолете. Так и было, моя дорогая: одна из моих сестер купила мне билет, и я направился в Майами. Там-то и закончилось мое пижонство, я стал нормальным…

Иван вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся со старой черно-белой фотографией, вставленной в рамку.

— Знаешь, кто это? — спросил он меня, указывая на молоденького Че. — Да, моя хорошая, это Че. А этот, который стоит вполоборота, Фидель. Он даже не удосужился хорошо встать для фотографии. Этот, в очках, Мануэль Уррутия, первый и единственный президент, который удерживал Кубу со дня революции. И он продержался только до 1959 года! А рядом, — он ткнул в фото пальцем, — этот в форме, — мой отец. Он был во времена Карибского кризиса героем. — Иван долго молчал. — Тогда наша семья жила хорошо…