Брак - Диана Джонсон Страница 19

Тиму не очень-то нравилось заниматься поиском квартиры. В его обязанности входил осмотр квартир в те дни, когда Анна-Софи была занята; ей же оставалось изучать в «Фигаро» объявления о сдаче трех– или четырехкомнатных апартаментов в приемлемых округах (пятом, шестом, седьмом), а также бегло просматривать объявления, где были указаны первый, второй, восьмой и девятый округа, и, пожалуй, четырнадцатый, хотя при этом они поселились бы совсем рядом с maman. Несколько раз побывав в предлагаемых квартирах вдвоем, они поняли, что такие осмотры лучше поручать Тиму, более сдержанному человеку. Все непривычное, своеобразное, неприглядное повергало Анну-Софи в уныние. «Как люди могут жить в таких условиях!» – стонала она, чувствуя, что они с Тимом оказались на краю пропасти, куда так легко упасть и погрязнуть в трясине нищеты и убожества. Она мечтала не об этом, не такими были ее представления об идеальном союзе, уродливая квартира казалась ей олицетворением всех неудач и компромиссов мира, насмешкой над чаяниями людей. Ее эмоции озадачивали Тима: он думал, новобрачные должны быть равнодушны ко всему, что творится вокруг. Он напоминал, что им просто нужен свой угол, чтобы как можно чаще заниматься любовью. Однако он смирился с необходимостью ограждать Анну-Софи от волнений во время поиска квартиры. И в отличие от нее у Тима был свободный график работы.

Он старался не слишком много думать о практической стороне супружеской жизни, полагая, что с затруднениями надо справляться по мере того, как они возникают. Наблюдая изнанку чужой жизни, такой тоскливой и убогой, мелочной и несовременной, Тим приходил в состояние подавленности, подобно его невесте. Французские квартиры казались ему слишком тесными. В прачечных устраивали детские, кухни помещались в стенных шкафах. Кухни в американском стиле угнетали его, выглядели слишком колкой критикой в адрес безжалостной, с точки зрения французов, американской прагматичности, заставляющей в случае необходимости совмещать кухню с гостиной. Хотя настоящие американские кухни никогда не размещали в гостиной, само название, cuisine américaine, указывало на умение импровизировать, которым, как надеялся Тим, ему не придется пользоваться, но которое в случае применения означало бы нравственное поражение. И потом, такая изобретательность отдавала дурным вкусом.

Другими словами, эти cuisine américaine свидетельствовали о развеселой находчивости французов, стремлении «сохранить лицо» и одновременно совместить кухню с гостиной в современном мире, где шесть квартир выкраивалось из помещений живописного старого особнячка, некогда принадлежавшего одной знатной семье. В попытках сделать свои комнатенки пригодными для жилья и придать им своеобразный вид люди красили их стены в темно-синий цвет или сооружали подвесные фиберглассовые потолки. Господствовали оранжевый и розовый цвета. Сколько лестничных пролетов можно одолеть, поднимаясь наверх пешком, а не в лифте?

В один прекрасный день Тим вдруг понял, что нашел подходящую квартиру на улице Пассаж де Ла Визитасьон – очаровательное название, подходящий район. Четыре комнаты и маленькая кухня. Настоящая столовая, о какой мечтал Тим, поскольку вырос в квартирах со столовыми. А еще он научился обращать внимание на подробности, которым придают значение французы, – к примеру, на число окон, на то, в какую сторону они выходят, на наличие стенных шкафов. Цена была лишь немного высоковата для них, но Тим не сомневался, что Анне-Софи понравятся паркетные полы «в елочку», камин с мраморными завитушками в спальне, второй туалет, просторная прихожая. Он воспрял духом, ощутил прилив оптимизма, какой способно вызвать только обладание недвижимостью, и в то же время забеспокоился, что кто-нибудь купит эту квартиру прежде, чем Анна-Софи успеет ее осмотреть.

Он позвонил Анне-Софи на работу и назначил еще одну встречу с агентом в выбранной квартире. Не успев войти в квартиру, Анна-Софи расстроилась – выяснилось, что она находится на втором этаже. Не слишком высоко – значит, лифтом пользоваться не придется, что Тим счел серьезным преимуществом, а Анна-Софи – абсолютно неприемлемым недостатком.

– В квартире будет мрачно, – сразу сказала она.

– Нет, она хорошо освещена, – возразил Тим. – Когда я приходил сюда в первый раз, квартиру заливало утреннее солнце.

– Вот уж не думала, что мне придется жить на premier étage, – произнесла Анна-Софи реплику, озадачившую Тима.

– Квартира замечательная, вот увидишь, – уверял он. – А вот и агент.

Агент пожал им обоим руки, оглядел Анну-Софи с головы до ног и заговорщицки, многозначительно улыбнулся Тиму. Они поднялись по лестнице.

– Месье первым осмотрел эту квартиру, – сообщил агент Анне-Софи.

В квартире она ничем не выдала своей реакции. Придирчиво и тщательно осмотрела шкафы, изучила трещины между досками паркета и сразу определила, сколько из них придется заменить.

Выйдя на улицу, они остановились поодаль от агента, и Анна-Софи заявила:

– В целом – très bien. [25]

– Тебе не понравилось?

– Напротив, понравилось, если бы не недостатки. Улица – très bien, но этот premier étage!

– А я хотел бы жить на втором этаже. Окна не над самым тротуаром, но и лифт не нужен.

– Ты не понимаешь, как французы относятся к premier étage, – назидательно и ласково произнесла она, точно обращаясь к способному ученику.

– А что тут понимать? Это предрассудок, – откликнулся Тим.

Спокойно и трезво обсудив подробности, главным образом престижность улицы, обаяние особняка и такие преимущества, как библиотека с элегантными встроенными книжными шкафами, они решили поехать в контору агента и заключить договор. Они знали, что медлить не стоит. Хорошее жилье всегда уходит быстро.

Отец Анны-Софи, врач, умер десять лет назад, но ее мать по-прежнему жила в их семейной квартире в большом особняке XIХ века на Монпарнасе, где все комнаты были овальной формы и выкрашены в изысканные оттенки серого цвета. У Эстеллы выходила новая книга, к ней явился фотограф, чтобы сделать снимки для суперобложки, и задержался дольше, чем предполагалось. Поэтому Анна-Софи и Тим прибыли как раз вовремя, чтобы услышать, как Эстелла объясняет фотографу: «Ну конечно, я не разбираюсь в мужчинах, я никогда не понимала их, поэтому немало выстрадала». На лице Анны-Софи появилось удивление; впрочем, она давно научилась отделять известную романистку, жизнерадостную, чувственную женщину, которая то и дело мелькала в романах Эстеллы, от матери – члена семьи, которая упрекала ее за неудачно выбранную профессию и была более или менее счастлива в браке с ее отцом.

Дверь Анне-Софи и Тиму открыла Эльвира. Фотограф укладывал свою аппаратуру. Услышать продолжение их беседы Тиму и Анне-Софи не удалось. Увидев их, Эстелла радостно вскрикнула. Она была одета в джинсы и блузку с рюшами.

– Ah! Ma fille, Anne-Sophie, et son fiencé Monsieur Nolinger! [26]– представила их Эстелла.