Жена из России - Ирина Лобановская Страница 19

Зачем Берт затеял всю эту переписку?.. Груды неразобранных, никому в сущности уже не нужных писем… Глупость, да и только… Взрослый человек…

Ему очень не хотелось признать свою ошибку и очевидное поражение.

Девяносто первый год сломал Машину жизнь слишком резко и неожиданно. В общем, он сломал жизнь многих.

— Теперь, — иронизировал отец, — первым словом всех российских детей должно быть "Боря". Но начнутся проблемы с буквой "р"… Зато логопеды зашибут деньжат на всю оставшуюся жизнь и сделают вклады во всех банках Европы.

В то памятное лето Маня поехала с трехлетним Антошкой на Селигер. Путевки выделила редакция, куда ей все-таки пришлось вернуться: Закалюкин на жизнь зарабатывал не слишком, поэтому переморгать ничего не удалось.

Правда, предварительно Маша сделала неудачную попытку устроиться на работу самостоятельно, без помощи отца: она носила фамилию Инны Иванны.

— Почему ты не взяла папину фамилию? — спросила однажды Маша.

— Чтобы было легче разводиться! — отозвалась мать.

Больше вопросов Маня ей не задавала.

В "Профиздате", куда ее привел давний знакомый по редакции, неудачливый ухажер, но незлопамятный фельетонист Бройберг, выдающийся "связист", имеющий друзей во всех редакциях Москвы, Маше в работе отказали.

— Почему? — наивно спросила Маня.

— Фамилия у вас какая-то не такая, — ответил ей главный редактор издательства.

— Еврейская, что ли? — простодушно выпалила Машка.

— Нет, почему, совсем не еврейская, — спокойно отозвался главный. — У вас, милая сударыня, дворянская фамилия.

Яблонская… Княжна, говорил Закалюкин…

— А это преступление? — изумилась Маня. — За это можно не взять на работу?

Ей ничего не ответили.

Маша позвонила своему верному помощнику Бройбергу. К телефону подошла его жена и, хорошо приученная к постоянно меняющимся женским голосам, равнодушно кликнула мужа.

— Меня не взяли на работу в "Профиздате"! — сообщила Маня.

— Вашу Машу! — выпалил Леонид. — Да ты что?! Надеюсь, не шутишь? Я был абсолютно уверен…Что-то не сработало… А как объяснили?

— У меня неподходящая фамилия! — и Маша растолковала ситуацию.

Леонид долго ржал.

— Ну, довольно! — обиделась, наконец, Маня. — Ты можешь вести себя прилично? Скажи, что мне делать дальше?

— Лучше всего ехать в Италию или Англию. И навсегда! — резонно посоветовал фельетонист. — Где еще жить людям с такой фамилией?

— А серьезно? — спросила Маша. — Леня, честное слово, мне не до смеха! У меня ребенок. И я на грани развода.

Услышав о разводе, Леонид насторожился и тотчас поставил уши топориком.

— Нам давно пора с тобой увидеться, Мария! — заявил он. — В интимной дружеской обстановке. Ты знаешь, сколько лет я по тебе убиваюсь! Просто высох совсем. Даже живот потерял. Ты давно меня не наблюдала. Жена не слушает мои бредни, не волнуйся! Они ей давно надоели. И я вместе с ними. А почему ты разводишься, если не секрет?

— Не секрет! — сказала Маня. — Закалюкин чересчур сбалансированный человек. Как выяснилось, сие не каждому подходит. И мне с ним очень тяжело.

— А ему с тобой? — спросил Бройберг.

Вот она, проклятое мужское единомыслие! И нет ничего серьезнее пресловутой половой принадлежности, как ни крути…

— Ты бы поинтересовалась хоть разочек, детка, каково ему с тобой!

Маня растерялась.

— Ты думаешь… — неуверенно начала она.

— Чего я там думаю! — заорал Бройберг. — Двоих детей вы с ним, конечно, заделали, но ведь ты — прости меня, Мария! — ты же просто недоразвитая в постельном отношении!

— Откуда ты знаешь? — пролепетала сгорающая от смущения и стыда Машка.

Она хотела бросить трубку, но почему-то не могла этого сделать.

— Да чего там знать, чего там знать-то! — продолжал орать сорвавшийся с привязи фельетонист. — Опытному мужику достаточно на тебя только глаз кинуть — и портрет готов в натуральную величину! Холодная штамповка! Ни рыба, ни мясо! Извини, не сдержался! Ты лучше бы научилась чему-нибудь у меня или у кого другого — выбор можешь сделать сама, я не обидчивый, в отличие от некоторых! — хоть каким-нибудь ночным подробностям! А работу я тебе буду искать дальше. Носа не вешай, найдем! И подумай над тем, что я тебе сказал. Баба должна быть бабой! Прежде всего. Неужели тебе еще никто этого не объяснил?..

Август выдался ужасным и напоминал октябрь. Дожди лили непрерывно, в сырых и холодных домиках турбазы спали в одежде, укрывшись с головой, озеро мрачно перекатывало ледяные серые волны. Просили обогреватели, но их на всех несчастных туристов не хватало.

Антошка ныл, что хочет купаться, и расстроенно смотрел на черное небо. Маша решилась только один раз покататься с ним на лодке и один раз — на водном велосипеде.

Вернувшись с велосипедной прогулки по озеру, Маша, к своему изумлению, увидела возле соседнего домика хитро улыбающегося, толстого и довольного Бройберга.

— Ты как здесь оказался? — сурово спросила Маня.

— Вашу Машу! Ну и самомнение у тебя! — заметил фельетонист. — Не родилась еще такая баба на свет, которую я стал бы выслеживать и преследовать! Просто всегда стою на низком старте. Отсюда маленькие победы каждый день. Неужели ты думаешь, что я в состоянии увязаться за тобой в эту дыру? Нет, Мария, я вполне нормальный. И попал сюда случайно, взяв путевку подешевле. Точно так же, как ты!

Леонид приехал отдыхать со своей первой женой (ныне у него была четвертая), с сыном от первого брака и кучей разномастных и разновеликих племянниц. Погода его не волновала, пароходные экскурсии не интересовали, водными велосипедами и лодками он не увлекался, а целыми днями валялся в своем домике на кровати с детективом в руках.

— Я приехал отдыхать! — заявлял он бывшей жене, мечтавшей отправить его на прогулку с великовозрастными детьми. — И понимаю отдых по-своему.

Бройберг первым сообщил Маше о путче — в его домике день и ночь голосила привезенная из Москвы магнитола.

Вместе с Леонидом Маша бросилась в контору за паспортом, а потом — на уходящий в Москву автобус. Удалось схватить последние билеты. Всю дорогу, в полном молчании, пассажиры слушали бесконечные сводки новостей, из которых Маня узнала о закрытии своей и многих других газет. Бройберг изредка внимательно посматривал на Машку. Его бывшая жена и дети ехать в Москву отказались, наплевали на путч и остались возле мрачного озера доотдыхать положенные дни.

— Мама, — осторожно тронул Машу за руку Антошка, — а это правда, что в Москве танки?

— Правда, — равнодушно кивнула оцепеневшая от страха и безнадежности Маня, — скоро сам увидишь.