А потом пришла любовь - Роберта Ли Страница 19

— Хэлло, любимая, — нежно сказал Мэтью, — извини, что я задержался.

— Я думала, ты совсем не пойдешь спать.

— В мою-то брачную ночь? — Со смехом он лег поперек кровати и хлопнул Стеллу по руке. — Не расстраивайся, Стел. Я ничего не мог поделать.

— Это твое постоянное оправдание?

— Пожалуйста, дорогая, постарайся понять. Дела такого рода случаются раз в жизни. — Он взял ее за руку. — Я так долго ждал, когда смогу вот так говорить с тобой, не порти сейчас все. Дорогая, почему ты дрожишь? Да ты холодная как лед! — Он прижался щекой к ее волосам. — Я так люблю тебя. И совершенно не переношу, когда ты сердишься.

Мэтью нежно поцеловал ямку ниже ее горла, его руки неловко теребили тесемочки ее ночной сорочки.

— Любимая, — приглушенно пробормотал он и прижался губами к ее груди. Мэтью тяжело задыхался, его слова стали бессвязными, он прошелся мелкими поцелуями по гладкой, прохладной коже Стеллы, много нежнее его собственной, такой сухой по сравнению с ее кожей. Его руки были теперь более настойчивы, их прикосновения решительнее, требовательнее, перемещаясь по ее талии и вниз до бедер.

В смертельной муке Стелла смотрела в темноту, ненавидя свое тело за его непрошеный отклик, ненавидя Мэтью за то, что он мог оставить ее одну на многие часы, а потом с уверенностью собственника явиться для обладания ею, как будто у него есть право на это. Как смеет он так касаться ее! Как смеют его руки… его губы…

— Нет! — вскрикнула она. — Не трогай меня! — Стелла, как дикая кошка, вырвалась из его рук и откатилась на другой край кровати. — Оставь меня. — Она задыхалась. — Я не переношу тебя!

— Дорогая, не расстраивайся. Не стесняйся.

— Я стесняюсь каждого слова! Неужели ты думаешь, что можешь заниматься со мной любовью, когда тебе угодно? Или что я могу ждать момента, когда у тебя не найдется лучшего занятия? Я — женщина, Мэтью, а не статуя!

— Ты расстроена, любимая. Если…

— «Расстроена, любимая», — передразнила она. — Вот и весь твой словарный запас. Конечно, я расстроена! Расстроена тем, что совершила глупость, выйдя за тебя замуж! Тем большей глупостью было надеяться, что мы будем счастливы вместе.

— Ты не понимаешь, что говоришь!

— Понимаю! Прекрасно понимаю! Ты эгоист, ты невнимательный и… и вообще! Это потому, что ты неуклюжий и вульгарный! — Она спрятала лицо в ладонях, хрупкие плечи затряслись от рыданий. — Оставил меня на весь день и полночи и ждешь, что я… что… А я не могу, — плакала она, — я не могу! Уходи, оставь меня одну!

Кровать заскрипела, он поднялся:

— Не надо плакать. Не надо ничего бояться. Я не подойду к тебе прежде, чем ты меня об этом попросишь.

Она зарыдала еще пуще: о себе, о нем, об их разбитых мечтах.

— Мэтью, — выдохнула она, но он уже ушел.

Лежа без сна всю ночь, Стелла наконец разобралась, в чем дело. Ее вспышка высветила факт, который она скрывала даже от самой себя: хоть Мэтью и казался ей привлекательным, но его манеры и выговор вызывали раздражение, которое разрушало все ее влечение к нему. Действуй подобным же образом Чарльз, посчитай он какое-то дело более важным, чем медовый месяц, разве она так рассердилась бы? Стелла понимала, что честный ответ был бы отрицательным, и мрачно задавалась вопросом: куда их с Мэтью все это заведет? Если бы она разобралась в своих чувствах к нему до того, как стать его женой! Еще во время помолвки Стелла думала, что ее боязнь его любовных ласк — это естественная реакция неопытной девушки на страсть зрелого и пылкого мужчины. Однако она надеялась, что после свадьбы ее симпатия к Мэтью позволит им наладить нормальные отношения.

Теперь она знала, что об этом не может быть и речи. Счастье потребовало бы от них обоих слишком больших усилий. Но забудет ли Мэтью ее взрыв? Сможет ли он забыть то, что она ему наговорила?

Тьма стала медленно рассеиваться, наступал рассвет, ее часы показывали семь. Стелла накинула халат и пошла в гардеробную. Она постучала в дверь, но ответа не последовало, тогда она нерешительно вошла и обнаружила, что Мэтью еще в постели. Его лицо розовело после сна, волосы в беспорядке.

Он молча смотрел на нее. Стелла присела на край кровати и спрятала в коленях дрожащие руки.

— Я… я хочу извиниться, — прошептала она. — Если бы я могла забрать свои слова обратно… ты смог бы забыть их…

— Я не могу забыть, — хрипло сказал Мэтью.

— Но если бы ты наконец понял… — она подошла к окну, не обращая внимания на холодный сквозняк, — если бы ты знал, что это было для меня — оставаться здесь целый день… одной в этом доме… чувствуя себя чужой… нежеланной… и потом ждать тебя… зная, что ты даже не подумаешь обо мне, пока не придешь и не увидишь меня в постели! — Ее голос дрогнул, но Стелла с усилием продолжала: — Я не прошу прощения за то, что сказала. Я буду ненавидеть себя за это всю свою жизнь. — Она повернулась и заставила себя посмотреть на него. — Я хочу чтобы ты это знал. Я отдала бы все на свете, чтобы повернуть время назад… если бы я могла снова прожить последние несколько часов.

— Я тоже хотел бы, — с трудом сказал он, — но это невозможно, и потому нет смысла говорить об этом. Подойди и сядь сюда, Стелла, а то еще подхватишь у окна смертельную простуду.

Подойдя ближе, Стелла увидела его тусклые глаза, как будто Мэтью не спал большую часть ночи. На фоне белой подушки резко выделялась щетина на его щеках и подбородке. Он выглядел усталым и расстроенным.

— Я могу понять, почему ты не захотела, чтобы я касался тебя вчера вечером. Когда женщина обижена, это ее первая реакция. Но я не смогу забыть того, что ты сказала. Я еще не знаю, что ты думала.

— Я виновата, — с несчастным видом повторила Стелла.

— Смею сказать, да. Но я не удерживаю женщин силой.

— Мэтью, не надо! Я пыталась объяснить. Как ты не понимаешь?

— Я очень хорошо понимаю. Это не в упрек тебе, — продолжал Мэтью, — если бы мы отправились в свадебное путешествие, ничего этого не произошло бы. В Африке я был бы англичанином за границей, но в Англии я сам для тебя чужой — чужак, с которым у тебя нет ничего общего. Пойми меня, тебе придется учить другой язык, но это язык, который ты презираешь. Ты достаточно ясно дала это понять.

— Я презираю себя, — запротестовала она, — не тебя.

— Ты говоришь это теперь, потому что чувствуешь себя виноватой передо мной. Но в глубине души… в своем сердце… это именно то, что ты обо мне думаешь.

— Нет!

— Да, — стоял он на своем. — Да, ты так обо мне думаешь. Нужно быть слепым, чтобы этого не видеть. — Он сухо рассмеялся. — Слепым или влюбленным. Что в конечном счете одно и то же! — сказал Мэтью не то ей, не то самому себе и откинулся на подушку. — Я знаю, что ты относилась ко мне критически — некоторые вещи, о которых я говорил, раздражали тебя: я мог бы порассказать тебе, как ты иногда на меня смотрела. Но я не думал, что это имеет такое значение. Множество людей из разных кругов общества счастливо женаты. Их любовь помогает им понимать друг друга с полуслова. Наша проблема в том, что ты не любишь меня. Вот почему я так раздражаю тебя.