Обольстительная Джойс - Элис Маккинли Страница 19

Джойс вышла, уставившись в пол, смотреть ему в лицо ей было стыдно.

— Это я так, — обратилась она к полицейскому. — Это ничего, это… так.

Джойс не помнила, как дошла до машины, как села в нее. Способность мыслить вернулась к ней, только когда впереди замелькали белые полосы дорожного разделителя, а фары высветили мокрый асфальт. Вот сейчас он выскажет все, что обо мне думает, ждала Джойс. Но он молчал, невозмутимо глядя на дорогу. Значит, взбучка откладывается до завтра. Конечно, что толку орать один на один, нужно опозорить перед всеми, чего ради распинаться сейчас. Но Джойс не могла больше ждать. Как ни неприятно было ей начинать разговор первой, она набралась храбрости и спросила:

— Когда я улетаю домой? — Да, ей очень хочется остаться, но она не унизится до просьб, не будет уговаривать его, просить, умолять. Нет уж. Лучше сразу домой.

— Насколько я помню, ваша стажировка рассчитана на два месяца. Вы отработали только две недели. Но, если хотите уехать, я завтра же займусь оформлением необходимых документов. — Голос Андреа был абсолютно спокоен. Ни один мускул не дрогнул на лице.

Джойс насторожилась, у нее от этих умиротворяющих слов почему-то мороз побежал по коже. Ощущение было как перед сильной грозой. Тихо, безмолвно, безмятежно, но вот-вот громыхнет, а потом польет как из ведра. Что он задумал, какую каторгу? Ну конечно, глупенькая Джойс! Отпустит домой, как же, жди милости от природы! Оставит и будет травить, каждый день выдумывая новые каверзы. Картина грядущих унижений так ярко развернулась в воображении Джойс, что она, на минуту забывшись, невольно вжалась в спинку сиденья и съежилась.

— Вам холодно? — учтиво осведомился Мартелли. — Вот, возьмите куртку. — Не отпуская руля, он нашарил на заднем сиденье камуфляжную куртку и протянул Джойс.

Ей ничего не оставалось, как взять ее.

— Спасибо.

И опять тишина.

— Я должна извиниться перед вами, — снова не выдержав паузы, начала Джойс. — С моей стороны это…

— Не утруждайте себя объяснениями, — перебил он. — Извиняю.

Коротко и ясно. Уж лучше бы он кричал и ругался. Джойс снова почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но теперь уже не от обиды, а от безысходности. Молчит. Просто ведет машину и молчит. И ни одного упрека.

— Куда мы едем? — опять предприняла попытку завязать разговор Джойс.

— К вам домой. Теперь отвозить на раскопки и обратно вас будет Феликс или Мауро.

Феликс или Мауро… Джойс не переставал мучить вопрос, почему приехал за ней именно он, а не ребята с Амалией или мистер Уоллс? Ладно, терять ей уже нечего, стоит спросить.

— Извините опять, но я еще спрошу. Почему за мной приехали вы, а не… Короче, кто-нибудь, кому это было бы более… удобно?

Он не изменился в лице и сохранил учтивую холодность.

— Потому что из полиции позвонили мне и просили приехать меня.

Джойс так удивилась, что даже забыла о его неприязни.

— Но откуда…

— Моя фамилия указана рядом с вашей на пропуске. Кстати, возьмите его. — Он вытащил пластиковую карточку из нагрудного кармана.

Джойс увидела, что под ее именем написан не только номер участка, но и чуть ниже мелкими буквами фамилия старшего по сектору. Поэтому в полиции ни о чем и не спросили, теперь все ясно. Больше Джойс не заговаривала, Андреа тоже молчал, глядя перед собой на дорогу. А вот наконец и знакомый дом. Машина остановилась почти бесшумно. Он потянулся через сиденье Джойс, чтобы открыть ей дверцу. Его рука случайно коснулась ее колена.

— Извините, — смешавшись, пробормотал он.

— Ничего. — Странное чувство охватило ее. Вот сейчас он уедет, а это так нелепо, им было бы хорошо вместе. Откуда взялась уверенность в подобных вещах, Джойс не знала, но… Ей хотелось, чтобы он поднялся. Ей хотелось угостить его кофе. Что это? Благодарность? Да, он не устроил ей скандала, не выгнал, как того следовало ожидать, но благодарность обычно сопряжена с большой долей натянутости между людьми. Здесь же все обстояло иначе. Джойс влекло к нему. Он только что прикоснулся к ее телу. Пусть случайно, но ни один человек на свете не вызывал у Джойс такого возбуждения. И самое главное, глядя на него, она интуитивно угадала, что и он переживает нечто похожее.

— Спокойной ночи, мисс Александер, завтра можете опоздать, я распоряжусь, чтобы Феликс заехал позже. — Он открыл ей дверцу.

— Спасибо. — Джойс кивнула и вышла из машины. Она медлила, чувствуя, что должна сказать что-то еще. — Можно вопрос? — брякнула Джойс ни с того ни с сего.

— Спрашивайте.

— Почему вы не ругаете меня? Почему не отчитываете? У вас есть все основания сердиться. Я ведь здорово провинилась. Ну скажите хоть что-нибудь!

С минуту он молчал, вероятно борясь с искушением по-настоящему отвести душу, а потом вдруг резко повернулся, и по его лицу Джойс поняла, что час грозы пробил.

— А что я должен вам сказать? — Его голос зазвенел. — Что я должен вам сказать? Что мы там чуть с ума не сошли, тебя дожидаясь? Что я трясущимися руками набирал номера полицейских участков и каждый раз, когда отвечали, что была авария, готовился к худшему? Что Феликс и Мауро искали тебя по всему городу? Ты это хочешь слышать?! Что Амалия проплакала весь вечер! Что Уоллс уже готовился сообщить Тейлору о трагедии? Ты это хочешь знать? Знаешь, что я тебе скажу… Будь моя воля, я бы тебя за такие дела…

Он не договорил и, махнув в сердцах рукой, надавил на газ. «Мерседес» дернулся и бесшумно заскользил по дороге. А Джойс почему-то стало легче. Он назвал ее на «ты». Как это теплое, заботливое «ты», пусть даже произнесенное таким тоном, выгодно отличалось от спокойного холодного «вы». А этот коротенький выговор… Так не ругают подчиненных или коллег. Так отец ругает провинившуюся дочь, парень свою девушку, муж жену. Так ругают того, кто небезразличен.

И еще, глядя вслед уезжающему Андреа, Джойс теперь точно вспомнила, где видела его машину. Черный «мерседес», который она так лихо обошла на повороте в самом начале своей стажировки и который обдала пылью, оказывается, принадлежал Мартелли.