Клеопатра из графства Дербишир - Эмералд Бакли Страница 19

Эрни запустил пальцы в ее волосы и повернул голову Пэтти, чтобы углубить поцелуй. Застонав, Пэтти обхватила его за талию и крепко прижалась к нему. Ей хотелось ощутить его возбуждение – а в том, что Эрни возбужден, она не сомневалась! – но мешали пальто.

Каким-то образом пальто на ней распахнулось. Пэтти так и не поняла, кто приложил к этому руку, – ощутила только, как пальцы Эрни скользнули за полу. Когда рука его нашла край свитера, нырнула под него и принялась поглаживать нежную кожу, Пэтти прерывисто вздохнула от избытка счастья. Пальцы у него были ледяные, но она этого не замечала. Эрни нащупал застежку бюстгалтера, и сладкая дрожь предвкушения пронзила Пэтти.

С шумным вздохом он убрал руку, затем оторвался от губ Пэтти и потрясенно уставился на нее.

– Ч-что я делаю?!

Она не сразу нашла в себе силы заговорить.

– Даришь мне прекрасное воспоминание.

Эрни медленно опустил вторую руку, запахнул пальто и отступил на шаг, все это – не сводя с Пэтти изумленных, неверящих глаз.

– Я… я забыл, где мы.

– А я нет.

Он сглотнул.

– Почему же ты меня не остановила? Я не хотел тебя смущать. Я…

– А кто здесь смущен? По-моему, это было потрясающе.

Лицо Эрни залил густой румянец.

– Да… я имею в виду… поцелуй был хорош, но я не привык вытворять такое на глазах у людей. – И он поспешно затянул пояс на пальто.

– Я тоже. – Она усмехнулась, и Эрни с ужасом понял, что Пэтти смеется над его смущением. – У нас в Сонной Заводи такие штучки не одобряются. Хотя, должна тебе сказать, был один случай на площади… Но я не виновата, я вправду думала, что в час ночи там никто не появится!

– Мне не следовало тебя целовать, – окончательно расстроившись, пробормотал Эрни. – И тем более совать руку тебе под пальто!

– И под свитер, – гордо добавила Пэтти. Подумать только, как она его завела!

«Эпизод с поцелуем» – так Эрни мысленно назвал этот случай – перепугал его до полусмерти. Он твердо решил, что повторения быть не должно. И, пока они шли по лондонским улицам, честно держал руки в карманах. Если же прикосновения избежать было невозможно – например, когда они переходили проезжую часть, – он брал Пэтти под руку с такой осторожностью, словно это граната с выдернутой чекой.

– Ой, ты только посмотри! – Пэтти замерла перед ярко освещенной витриной.

Ну конечно! Выставка ночных сорочек! А он чего ждал?

– Угу, – промычал Эрни, тщетно стараясь не думать о Пэтти – в ночной сорочке или без. Особенно без.

– Вот то, что мне нужно!

Разумеется, ее заинтересовала не скромная хлопковая ночнушка, болтающаяся на манекене у самого окна. Нет, скорее уж Пэтти восторгалась вон той коротенькой черной штучкой на заднем плане!

– Угу, – повторил Эрни, запретив себе даже под страхом смерти воображать ее в этой соблазнительной вещице.

Пэтти обернулась.

– Да ты, кажется, не понимаешь, о чем я!

Он скользнул взглядом по ее лицу и быстро отвел глаза. Взор Пэтти искрился влажной зеленью, и Эрни грозила вполне реальная опасность утонуть.

– Насколько я понял, тебе нужна ночная рубашка.

– Да нет! То есть да. На самом деле даже несколько. Но сейчас я не об этом говорю. Взгляни-ка на ту ширму! Понимаешь теперь?

– А-а…

Эрни вдруг с особой остротой ощутил, что ладонь его лежит на мягкой груди Пэтти. Ни с одной женщиной он так не забывался – и одно это предупреждало, что от Пэтти стоит держаться подальше, ибо ничто в себе Эрни не ценил превыше самообладания. И все же он не убрал руку. И продолжал стоять рядом с Пэтти. Так близко, что стоило опустить голову – он зарылся бы носом в благоухающую копну ее волос. Собственно говоря, это ему и хотелось сделать. Хотя бы для того, чтобы разнюхать, чем это, черт побери, от нее так здорово пахнет!

– А ты не хочешь спросить, зачем мне нужна ширма?

Эрни боялся спрашивать, но напомнил себе, что он холоден, спокоен и собран и что какой-то девчонке из Дербишира его не испугать.

– И зачем же?

– Чтобы выгородить уголок в бывшей гостиной. За ширмой будет моя гардеробная.

– Почему бы не переодеваться в спальне?

– Можно, конечно, но это не драматично и не сексуально. Я хочу сказать… представь, что я пригласила кого-то к себе домой.

Эрни предпочел этого не представлять.

– Я предлагаю ему налить себе выпить, пока сама переоденусь во что-нибудь домашнее, – продолжила Пэтти.

Мысль о том, как Пэтти переодевается «во что-нибудь домашнее», пока какой-то тип в кухне наливает себе выпить, вовсе не обрадовала Эрни. Но почему? Ему-то что с того, что Пэтти приехала в Лондон в поисках любовных приключений? Можно только пожелать ей удачи…

– …Вот почему без ширмы мне не обойтись, – закончила она. – За ней я поставлю один из твоих складных стульев и на спинку повешу какой-нибудь сексапильный халатик – на всякий случай.

– Угу…

Что-то мои реплики разнообразием не отличаются, подумал Эрни. Но откуда Пэтти набралась таких идей? Похоже, у этой деревенской девчушки таланты Клеопатры!

– Что-то не слышу энтузиазма в твоем голосе. Разве это не сексуально – скрыться за ширмой и переодеться почти на глазах у мужчины, не прерывая разговора с ним? Для большего эффекта можно даже повесить на край ширмы снятые чулки. – Она пытливо взглянула на Эрни. – Как ты ужасно хмуришься! Неужели тебе не нравится?

Напряжением воли Эрни разогнал морщинки на лбу.

– Неплохая мысль.

– Но и не хорошая? Пожалуйста, не стесняйся. Если думаешь, что это глупо или вульгарно, так и скажи. Ну? Представь на месте моего кавалера себя!

Эрни проклял судьбу, наделившую его хорошим воображением.

– Так как тебе кажется, если твоя девушка будет раздеваться за ширмой, не прекращая разговора, это тебя заведет?

Еще двадцать секунд – и он снова ее поцелует. И это будет катастрофа.

– Да, наверное. А теперь, может, пойдем?

Черт побери, подумал Эрни, голос у меня звучит почти умоляюще! Что со мной вытворяет эта зеленоглазая ведьма?!

Пэтти улыбнулась.

– Конечно. Конечно, пойдем.

Всю дорогу до ночного клуба с губ ее не сходила легкая лукавая улыбка.

Пэтти очень гордилась тем, как ловко завела Эрни разговорами о ширмах и раздевании! От радости она даже шагала подпрыгивая.

Но самоуверенность ее продержалась недол-го. Она растаяла как дым, едва Эрни ввел Пэтти в ее первый – господи помилуй, и вправду самый-самый первый! – лондонский ночной клуб. Десять минут созерцания супермодных красоток, извивающихся под музыку, которой она никогда не слышала, и поглощающих коктейли, которых она никогда не пробовала, – и Пэтти ощутила себя полной, законченной, позорной деревенщиной.