Вино поцелуев - Вайолет Уинспир Страница 19

Маленькая гостиная в покоях графини оказалась такой милой и уютной, что на мгновение Лиза забыла, что пришла сюда на встречу с графиней, бабушкой Леонардо, который широким жестом приглашал ее войти в комнату. Там стояли красивые угловые кабинеты, где размещалось множество фарфоровых безделушек. Пол устилал прекрасный розовый ковер. Стулья и диваны были обшиты гобеленовыми тканями, а на стене висел огромный портрет предка в деревянной раме, украшенной вырезанными орлами, зелеными ветвями и странными фруктами.

Лиза не могла оторвать от него взгляда — хотя по военной форме, в которой он был изображен, она поняла, что это не Леонардо, но сходство с нынешним владельцем замка было поразительное. Та же высоко вскинутая гордая голова, те же темные брови, сведенные в одну линию, надменные красивые черты.

— У него было прозвище Конкистадор, — раздался у нее за спиной голос Леонардо, слегка испугав ее. Она невольно обернулась к нему, с замиранием сердца понимая, насколько живые глаза завораживали ее больше, чем те, на портрете. — Он всегда отправлялся туда, где можно было добыть славу для Испании, ну и золото, конечно.

— Я много слышала о жестокости конкистадоров, — негромко сказала Лиза, ощупывая свое запястье, где под рубашкой, она знала, уже проступили синие пятна.

— Да, в некотором смысле это национальная черта испанцев, — согласился он. — Но не забывайте, сеньорита, что здесь, в Испании, нам не нужен закон, чтобы ограждать детей от жестокости. Мы любим детей и с почтением относимся к старым и мудрым.

— Значит, некоторая часть вашей природной жестокости достается женщинам, — дерзко сказала она, сжимая рукой то место, где он оставил синяки, словно ей вдруг захотелось еще раз ощутить эту боль.

— Женщины, — сказал он, намеренно глядя прямо ей в глаза, — как это ни странно, не возражают против жестокости… от любимого мужчины.

— Парадоксальное утверждение, — возмутилась она. — Или это просто мужское оправдание за то, что они не к месту используют свое физическое превосходство. Не думаю, что мне понравилась бы чья-то жестокость, даже если бы это был человек, которого я люблю.

— О, вы говорите так только по неопытности в подобных делах, — сказал он. — Любовь сама по себе чувство сродни мазохизму, не только в физическом смысле, но и в духовном. Любя искренно и от всего сердца, человек готов пойти на все, на любые муки ради любимого. Впрочем, думаю, ваши холодные британские сердца вряд ли способны на такое. Для вас любовь скорее приятная дружба, взаимопонимание, а не страстный захватывающий бой.

— А что плохого в хорошей, крепкой дружбе? — спросила она. — Лучше хранить тепло, чем все время жить в огне.

Он засмеялся над этими словами.

— Боже, как мало вы еще знаете, — поддразнил он ее, — как многому вам нужно научиться. Я почти завидую мужчине, которому достанется привилегия быть вашим наставником.

— Я заметила, — сказала она с въедливой ноткой, — что вы намеренно произносите слово «учитель». Мне даже начинает казаться, сеньор, что в вашем представлении женщины — это дикие кошки, которых надо хлыстом учить ласкаться и мурлыкать.

— Какое у вас бурное воображение, Лиза. — В его глазах на мгновение вспыхнул маленький огонек, словно она разбудила в нем желание проникнуть в ее душу и испытать ее своим изощренным умом. Одна только мысль об этом заставила каждый нерв в ее теле напрячься. Трудно было предположить, какие затаенные секреты он выудит на свою потеху, какие душевные тайны откроет, чтобы всласть посмеяться над ней.

Тоненькая, взволнованная, она снова повернулась к удивительному, словно живому, портрету.

— У вашего предка, завоевателя, удивительная внешность, — сказала она. — И вы очень на него похожи.

— Наверное, вы хотели сказать, что я пошел в него, и не только внешне, — протянул он. — Мадресита говорит, что она специально повесила у себя этот портрет, так как я отказываюсь позировать для своего портрета. А еще она считает, что таким я сам представляюсь себе. Может, она права, кто знает? Уверен, что вы с ней согласитесь.

— Несомненно, — призналась Лиза. — Бытует же такое мнение, что люди, похожие внешне, внутренне оказываются во многом схожи и что время от времени происходит воплощение в человеческом теле святого или дьявола.

— Ах дьявола. — Это слово сорвалось с его губ, как охлест хлыста. — Вы вынуждаете меня ответить вам тем же. Вы этого хотите, может быть, даже не понимая того? Хотите испытать меня, посмотреть, как далеко я могу зайти, приручая женщину? Я не святой, отнюдь, и, если меня довести, вполне могу стать дьяволом.

— Со мной вам это не удастся! — Девушка попятилась от него, и пальцы ее сжались, словно она готова была защищаться, как дикая кошка, если только он посмеет к ней прикоснуться. В глазах его была насмешка, они сверкали и искрились, и неизвестно, что бы произошло, если бы в этот момент не открылась внутренняя дверь из покоев и в маленькую гостиную не вышла бы Мануэла. Вздох облегчения Лизы смешался с радостным восклицанием компаньонки, увидевшей, что они уже пришли на аудиенцию к графине.

Лиза провела рукой по волосам, про себя отчитывая графа за то, что он не дал ей ни минуты, чтобы причесаться и привести себя в порядок перед такой важной встречей. То он говорит, что нельзя появляться перед графиней в брюках, теперь требует, чтобы она шла знакомиться с его бабушкой как есть. Лиза сделала глубокий вдох, словно пловец, ныряющий на большую глубину, и вошла с Леонардо де Маркос-Рейесом в спальню графини. Он показал жестом, чтобы девушка вышла вперед, и та машинально послушалась, как механизм, который завели на некоторый срок и который может сломаться, когда завод закончится.

Лиза ожидала королевского приема — и не была разочарована. Первым делом она увидела великолепный бархатный балдахин над кроватью, скрепленный в центре украшением в виде короны, от которой расходились складки блестящего бледно-желтого материала. Кровать стояла на возвышении, к которому вели несколько ступенек. Девушка смотрела на изогнутые рамы старинных окон, из которых открывался романтический, сказочный вид на башни замка. В огромной вазе из алебастра стояли большие пионы насыщенно-розового цвета. А на кровати, с самым царственным видом, сидела уже немолодая женщина, которой удалось сохранить бесподобную красоту. В недавнем прошлом волосы у нее были такого же цвета воронова крыла, как у Леонардо, теперь же они лежали белой серебристой шапкой. Темные повелительные глаза были подчеркнуты тушью и густыми синими тенями. Высокие скулы покрыты румянами, такими же яркими, как лепестки пиона. Полные губы были накрашены яркой помадой.