Семья Эглетьер. Книга 3. Крушение - Анри Труайя Страница 19

Дверь в палату открылась. Как всегда бывало при появлении Кароль, присутствующие оживились. За одну минуту она очаровала своей улыбкой Марианну Совло, как родную дочь расцеловала Даниэлу, издала возглас восхищения, увидев младенца, прижала к себе Даниэля, назвав его «папашкой», и подарила ночную кофточку матери и летний комбинезончик ребенку.

— Мне показалось, что розовое вам будет к лицу, — обратилась она к Даниэле. — Клянусь, более восхитительной малютки я не видела никогда в жизни!

Пока Кароль, склонившись над колыбелью, расточала комплименты, Филипп любовался ею. Да, эта женщина — в его вкусе. Ничто не испортило ее красоты. Она не знала тягот вынашивания ребенка, не кормила грудью. От своего пола она взяла все самое лучшее, самое романтическое. Может, ее действительно тронуло простодушное счастье Даниэля и Дани? Что, если, наблюдая за тем, как они вьют свое семейное гнездышко, она вновь захочет обрести покой и радость в семье? И, может быть, теперь, встретившись с детьми и вспомнив прошлое, она вернется к нему? При этой мысли Филиппа охватило чувство невероятного ликования. Сделав знак сыну, что хочет переговорить с ним, он вышел из палаты в коридор.

— Я слушаю тебя, папа, — сказал Даниэль.

— Проводи-ка меня в администрацию клиники, — попросил Филипп тоном, не терпящим возражений.

Они спустились по главной лестнице. В конце коридора первого этажа находилась застекленная дверь. Остановившись перед ней, Филипп произнес:

— Все расходы по пребыванию Даниэлы в клинике оплачиваю я. — Не дав сыну возможности поблагодарить его, Филипп вошел.

Пока он разговаривал с бухгалтером, Даниэль, онемевший от изумления, мысленно упрекал себя в том, что недооценивал отца. Вот это человек! Он не дает детям помыкать собой и не вмешивается в их дела. Сбились с пути, выкручивайтесь сами. Он и глазом не моргнет. Но в последний момент, если риск слишком велик, все-таки протянет руку помощи. Со своими сыновьями я буду таким же — строгим, но справедливым!

Закрыв чековую книжку, Филипп положил ее в задний карман брюк. Они вышли в коридор.

— Знаешь, папа, то, что ты сделал, это… это просто потрясающе! — пробормотал Даниэль и обнял отца.

Вначале Филипп, как обычно, хотел уклониться от подобного выражения чувств, но потом, вспомнив о Кароль и о том, что она больше его чтит дух семьи, сделал над собой усилие. Выполняя последний пункт своего замысла, он продолжал:

— Завтра ты откроешь счет в моем банке.

— Но, папа, мне нечего на него положить, — смущенно сказал Даниэль.

Филипп протянул ему стофранковую купюру.

— Для начала положишь вот это. Время от времени я буду переводить тебе небольшие суммы.

Растерявшись от внезапного проявления его великодушия, Даниэль не знал, что сказать.

— Большое спасибо, папа. Но, может, для тебя это затруднительно?

— Будь это так, я не стал бы этого делать.

— Должен признаться, что это чертовски кстати! Учитывая предстоящие расходы… Дани будет так счастлива!

— Мне кажется, не стоит ей говорить.

— От нее у меня секретов нет!

— Ну ладно, как хочешь, дело твое. Только дождись, пока вы останетесь вдвоем.

Вспомнив, что отец ненавидит всяческие излияния, Даниэль счел за благо не настаивать. Когда они вернулись в палату, Кароль уже собиралась уходить.

— Ты отвезешь меня? — обратилась она к Филиппу.

— Конечно.

Филипп ликовал, ему показалось, что, предложив помощь Даниэлю, он тем самым оказал бесценную услугу самому себе, и первой наградой стала просьба Кароль. Конечно, она торопится попасть домой всего лишь для того, чтобы переодеться и уйти, — она теперь все чаще уходит вечерами. Сейчас ни в коем случае нельзя упрекать ее или быть грубым, вернуть женщину назад можно только терпением, хитростью и лаской.

Кароль закрылась в ванной. Оставшись в спальне, Филипп прислушивался к дыханию, тихому плеску воды, позвякиванию флаконов. Следуя за этими звуками, он представлял, как Кароль расслабленно лежит в пене, как слегка колышется ее грудь… грудь, знавшая только любовные ласки.

Трудно поверить, что совсем недавно Кароль полностью принадлежала ему, а он волочился за другими. Осел! Его желание становилось все сильнее, горячая волна крови прилила к лицу. Не в силах сдерживаться, Филипп постучал.

— Входи, — отозвалась она.

Он проскользнул в ванную и попал в облако теплого, пропитанного ароматом Кароль пара. В пеньюаре из розовой махровой ткани она сидела перед туалетным столиком и расчесывала волосы. Широкие рукава, скользнув вниз, обнажили руки до самых подмышек. Между приоткрытыми полами халата угадывалась ее красивая большая грудь. Стоя у нее за спиной, Филипп с трудом сдерживал нервную дрожь, но чем больше усилий он прикладывал, чтобы обуздать себя, тем сильнее ему хотелось обнять Кароль, повернуть к себе, целовать в ненакрашенные губы.

— Я сказал Даниэлю, что оплачу все расходы, связанные с пребыванием Даниэлы в клинике, — негромко проговорил Филипп.

— Правильно, я как раз хотела тебе это посоветовать.

— И еще я решил положить ему небольшое содержание, триста франков в месяц. Что ты об этом думаешь?

— Не слишком щедро!

— В его годы достаточно.

Кароль улыбнулась ему в зеркале. Можно ли это считать поощрением к действию? Филипп положил руку жене на плечо, ощущая под толстой тканью халата стройное, чувственное тело. Кароль встала и, обернувшись к нему, равнодушно произнесла:

— А Франсуаза?

— Что Франсуаза?

— Ей бы тоже надо помочь.

— Ну, Франсуаза — это совсем другое дело. У ее мужа есть работа, она сама кое-что зарабатывает. Мне бы не хотелось вмешиваться. Разве что в случае, если ей станет совсем трудно…

При этих словах Филипп положил вторую руку на плечо жены: теперь он почти обнимал ее, но как пленницу. Достаточно было одного легкого движения — и он притянул бы ее к себе. Филипп стоял так близко, что уже чувствовал тепло, исходившее от ее лица. Кароль не протестовала, не становилась неподатливой. Боже милостивый! Неужели она согласна?! Филипп уже потянулся к ее приоткрытым, ждущим поцелуя губам, но тут она прошептала:

— А что мы станем делать с Жан-Марком?

Словно ледяной шквал ударил Филиппа в лицо. Отпрянув от Кароль, он резко выпрямился и посмотрел на нее. Она не улыбалась, но он уловил у нее в глазах искорки жестокой радости.

— А Жан-Марк, — повторила она, — он тебя не интересует? Ему ты не хочешь помочь? Я часто спрашиваю себя, на что он живет?

Да, Кароль тщательно подготовила ответный удар, признался себе Филипп. Она разожгла в нем желание, дала повод надеяться, а потом, в последний момент, отбросила назад — в пустоту, в одиночество. Впрочем, не исключено, что это — экспромт. В любом случае, она сильнее, и она с ним играет. Скорее всего, именно этим она его и держит, потому что никто никогда не обращался с ним подобным образом. В своих отношениях с женщинами он всегда был хозяином положения. А теперь годы, усталость… Филипп отступил на шаг назад: ему показалось, что сейчас он ее ненавидит. Кароль запахнула пеньюар, прикрыв полуголую грудь.