Честь виконта - Жаклин Санд Страница 19

При воспоминании о его резкой отповеди слезы снова навернулись на глаза. Ивейн ни на мгновение не допускала, что виконт прав; но, похоже, он действительно так думал – Люсиль отзывалась о нем как о человеке прямолинейном. Однако он поторопился. Как он может судить ее, совсем не зная? Как может делать такие выводы, и дня не будучи знакомым с нею? Ивейн перебрала уже тысячи способов доказать виконту свою правоту – все-таки он сильно ее задел! – и не придумала ничего лучше, как в дальнейшем держаться от него подальше.

И тут он возникает среди ночи, несет Мари к карете на руках и вообще ведет себя как нормальный человек. Как мужчина, которого еще хоть как-то можно переносить.

От недосыпа глаза немного жгло, и Ивейн поморгала. Хватит думать о виконте де Моро, нужно поразмыслить, что же делать теперь. Мари и Жюстина, конечно же, останутся у нее, равно как и Патрик; дом велик, места на всех хватит. Мари была кузиной Ивейн со стороны матери, и хотя молодые женщины были не очень близки (мадам де Буавер не разделяла прогрессивных взглядов графини де Бриан), все же родственные узы многое значат. Скорее всего, потом Мари уедет вместе с сыном и дочерью из Парижа, чтобы справиться с чувствами и выдержать положенный траур. А пока Ивейн позаботится о них.

Ей не давало покоя то, что все время всплывала в памяти эта история с Парижским Поджигателем; насмешливый голос виконта, уверявшего, что это всего лишь розыгрыш, чья-то шутка. Случился ли пожар потому, что кто-то забыл на столе свечу, или потому, что это – злая воля неизвестного человека, решившего за что-то наказать семью де Буавер? Это сумасшествие или рок? Ивейн не знала ответа.

В конце концов она заснула прямо в кресле.

Патрик приехал рано утром, около восьми. Служанка разбудила Ивейн, и та вышла навстречу юноше. Он выглядел очень бледным, но успел переодеться в чистую одежду, которая казалась ему слегка великовата.

– Тетя Ивейн, – он так называл ее, – неужели вы не спали? – Он спрашивал об этом, но отстраненно, словно мысли его блуждали далеко.

– Я ждала вас. Вы были все время там, у особняка?

– Нет. Виконт де Моро любезно предоставил мне кров и постель и даже ссудил одеждой. – Патрик невесело усмехнулся. – Но я не мог спать долго.

– Что случилось, когда мы уехали? – осторожно спросила Ивейн.

– Мы нашли отца. – Он закусил губу и отвернулся.

Графиня не привыкла раздаривать нежности направо и налево, однако тут не удержалась и обняла Патрика.

– О боже! Мне очень жаль.

– Да. Я хотел бы увидеть маму.

– Слуга проводит вас.

Ей самой следовало одеться и позавтракать. Кусок в горло не лез, однако Ивейн все-таки одолела яблоко и ломтик хлеба, а после кликнула горничную.

– Мне нужно одеться для выезда. Живо.

– Какое платье, мадемуазель?

Ивейн задумалась.

– Зеленое, – сказала она наконец, – то, с белым кружевом.

– Мадемуазель. – Горничная присела в реверансе, хотя было видно, что она удивлена.

С зеленым платьем у Ивейн были странные отношения: оно казалось ей таким… светским. Разумеется, у нее имелся большой гардероб, как у всякой приличной наследницы рода, однако графиня не уделяла ему должного внимания. Время от времени горничная напоминала ей, что хорошо бы заказать несколько новых платьев; тогда на дом вызывалась модистка, снимавшая мерки, и через некоторое время появлялось несколько очередных ворохов шелка, лент и кружев, которые прятались затем в сундуки и шкафы, так как надевала их Ивейн крайне редко. Разве что туда, где немыслимо появиться без настоящего бального платья.

Зеленое же платье было не бальным, но все же очень элегантным и делало Ивейн похожей на одну из тех женщин, которых она терпеть не могла, – самодовольных красоток, бабочек-однодневок. Чтобы подчеркнуть свою непохожесть на них, обычно графиня носила другую одежду – строгую и неярких тонов, что выделяло ее среди молодежи и любительниц увеселений. Ее жизненная цель – не бесконечное кружение на балах, а просвещение. Если на тебе небесно-голубое, или сиреневое, или желтое платье, никто не воспримет тебя всерьез, тебя посчитают легкомысленной, тебе предложат танец, а не разговор. Этого виконт де Моро не понимал. В этом он был неправ.

Однако, так как сейчас Ивейн направлялась именно к виконту де Моро, следовало привлечь его внимание. Он охотнее разговаривает с женщинами вроде Люсиль де Жерве? Что ж! Графиня была готова на все, чтобы привлечь внимание этого мужчины и заставить его сделать то, что ей нужно.

Было около одиннадцати часов утра, вторник, 26 июля, когда Ивейн вышла из кареты у особняка на улице Вожирар, семьдесят шесть. Предупредительный слуга, дежуривший у дверей, открыл ей, стоило графине подняться на крыльцо, и застыл в вопросительном поклоне.

– Я хотела бы видеть виконта де Моро, если он дома, – обронила Ивейн, стягивая перчатки.

Слуга спросил ее имя и сказал, что нужно будет подождать, а сам скрылся в глубине дома.

Ивейн стояла в прихожей, оглядываясь. Особняк был невелик, но немолод, пах старым деревом и еще чем-то уютным и домашним, от таких ароматов люди становятся похожими на ласковых кошек. Кошки тут тоже водились: одна спала прямо на скамье у входа, обернув пушистое тельце хвостом и подергивая высунувшейся из-под него задней лапой. Кошке снились немудреные звериные сны. Кованая люстра парила над головой, на второй этаж взбегала каменная лестница, застеленная мягким ковром. И еще – Ивейн хорошо чувствовала запахи – это совершенно точно было обиталище мужчины: витал то ли запах одеколона виконта, то ли трубочный дым, – словом, непонятное, но отчетливое. Мужское жилище. Дома, в которых обитают семьи с детьми, пахнут совсем по-другому.

Возвратился слуга и пригласил следовать за ним.

Они прошли длинным коридором, начинавшимся за лестницей, и слуга толкнул высокую дверь с причудливой резьбой на ней, открывая вход в залитую солнцем гостиную. Ивейн сразу же понравилась эта комната, хотя графиня полагала, что в доме виконта ей ничего не понравится – как и сам виконт. Но нет, гостиная была очаровательная. Заставленная темно-красной мебелью прошлого века, с обоями неяркими, но словно светящимися золотыми узорами, эта комната так и манила остаться в ней подольше.

Виконт сидел в кресле с высокой спинкой, на столике перед ним скучали два бокала. Судя по всему, у хозяина дома был гость, когда приехала Ивейн, и гостя куда-то отослали. А может, он просто любит пить сам с собой, за неимением других собутыльников.

Виконт встал ей навстречу.

– Сударыня. – Его губы на миг коснулись шелковой ткани перчатки Ивейн. Отступив назад, виконт оглядел ее с головы до ног и отчетливо хмыкнул, после чего, еле заметно улыбнувшись, предложил садиться. – Вы желаете чего-нибудь? Кофе?

– Да, пожалуй. – Почти бессонная ночь сказывалась, а Ивейн требовалась вся сообразительность, чтобы добиться от виконта того, что ей нужно.