Свадебные колокола - Конни Брокуэй Страница 19

Она возмущенно пробормотала что-то нечленораздельное. Он посмотрел вниз и наклонился так, что его губы почти коснулись ее уха.

— Вы должны обещать мне, что не произнесете ни звука. Ни единого. — Она чувствовала его дыхание на своей коже. — Обещаете?

Она кивнула, и он убрал руку с ее рта.

— Умница. А теперь полежите очень-очень тихо еще минутку…

Он больше не смотрел на нее. И снова, словно завороженный, пристально уставился на что-то. Пошарив рукой где-то возле нее, он достал бинокль. Приложив бинокль к глазам, он стал что-то напряженно разглядывать. А ее внимание немедленно переключилось на остальную часть его тела.

Он лежал на ней. Одна его нога располагалась поперек ее бедер. Колено другой ноги упиралось в землю рядом с ее талией. Его локоть упирался в землю рядом с ее головой. В одной руке он держал бинокль. А другая его рука, которой он только что зажимал ей рот, лежала теперь на ее плече, касаясь пальцами ключицы. Видимо, он совсем не замечал ее. Ей очень хотелось бы с таким же безразличием относиться к его присутствию.

Ладно, сказала она самой себе, пытаясь привести в порядок разбредавшиеся мысли. Ничего странного нет в том, что ее смущает его поведение. Как-никак она впервые в жизни оказалась в столь тесном контакте с мужчиной. Неудивительно, что он возбудил… нет, слово неудачно выбрано… что он вызвал у нее интерес.

И почему бы ей не узнать что-то новое, если уж создалась такая ситуация? Если Господь дает ей возможность приобрести опыт, то ей ли отказываться от него? Конечно, Господь наверняка хотел, чтобы она, лежа под крупным твердым телом Джастина Пауэлла, расширила свой кругозор. Чтобы она узнала, например, что у него неожиданно свежее дыхание. Что на таком близком расстоянии видно, какая чистая у него кожа. Что кончики его ресниц отливают бронзой в свете уходящего дня. Что от него пахнет свежим, теплым, живым и очень мужским запахом. Что он сам излучает тепло, которое проникает в нее и одурманивает.

— Мистер Пауэлл?

Не глядя на нее, он прижал палец к ее губам.

— Тс-с!

Палец на ее губах был слегка загрубевшим. Она с трудом удержалась, чтобы не прикоснуться к нему кончиком языка и узнать, такой же ли он «мужской» на вкус, как и его запах. Она почувствовала изменение в нем, как только исчезло то, что привлекало его внимание. Он сразу же расслабился, и его тело стало не то чтобы менее твердым, но более податливым.

Он опустил бинокль и посмотрел на нее.

— Ну а теперь привет, Эви, — поздоровался он таким тоном, словно только что заметил ее присутствие. Его взгляд прошелся по ее лицу, задержался на глазах и переместился на губы. То, что он видел, явно доставляло ему удовольствие и забавляло его. Когда он взглянул на ее губы, она почему-то растерялась.

— Что произошло? — слабым голоском спросила она. Он все еще не снял пальца с ее губ. Ей показалось, что он провел кончиком пальца по ее нижней губе. — Что вы рассматривали?

— А-а. — Он усмехнулся и убрал палец с ее губ. — Малого жабоеда.

— Редкая птица?

— Довольно редкая в наших местах, — ответил он и, скатившись с нее, встал на ноги. Потом протянул ей руку и бесцеремонно поставил на ноги и ее.

Он развернул ее к себе спиной и, когда она испуганно оглянулась через плечо, подмигнул и, наклонившись, небрежно стряхнул с ее юбки листья и травинки. Закончив свою работу, он придирчиво посмотрел на результаты. Потом взял ее рукой под подбородок, повернул голову влево и вправо.

— Что-то изменилось, — пробормотал он. — Чего-то не хватает…

— Очки! — встревожилась Эвелина. Она не захватила с собой запасных, а без них чувствовала себя голой.

— Ну конечно! — Он огляделся и, сразу же заметив поблескивавшие в траве стекла, поднял очки.

Она протянула руку, но он, сделав вид, что не заметил ее движения, раздвинул проволочные дужки и зацепил их за ее уши. Потом отступил на шаг, протянул руку и поправил их на переносице.

— Ну вот, — с довольным видом произнес он, — теперь я узнаю вас, Эви. Но что такое на вас надето? Платье?

— Конечно, а что же еще? — в недоумении ответила она.

— Вам больше идут спортивные брюки.

— Вам кажется, что мое платье не в порядке? — заволновалась она.

— Нет, с платьем все в порядке, — подтвердил он. — Просто в брюках вы, по-моему, совершенно неотразимы. Не странно ли? Кстати, какого цвета ваше платье?

— Сама не знаю, — ответила она. — Просто он мне показался весьма практичным. На нем не заметно грязи.

— Значит, оно цвета грязи?

— Наверное.

— Вам не жарко носить на себе столько слоев ткани и такое множество пуговиц и всего прочего?

— Немножко, — призналась она.

Он вдруг посмотрел на нее с состраданием.

— Вам нравится ваше платье?

Нравится? Она никогда не думала о том, какое чувство вызывает у нее платье. Любить можно друга, домашнее животное, ребенка, книгу… Но платье?

— Оно служит своей цели.

Она взглянула на него и увидела, что он как-то странно на нее смотрит.

Эвелина вдруг поняла, что ему ее платье не нравится, и такая мысль застала ее врасплох. Насколько она помнила, никто, кроме миссис Вандервурт и иногда ее матери, никогда не высказывал никаких замечаний относительно того, что она носит и как выглядит. Но мистер Пауэлл явно считал ее платье безобразным.

Странное чувство охватило ее: с одной стороны, она довольна тем, что он обратил на нее внимание, но с другой, — ее смущало, что у него сложилось явно нелестное впечатление о ней, и слегка раздражало, что он с такой бесцеремонностью высказал свое нелицеприятное мнение вслух. А в дополнение ко всему она едва подавила желание объяснить, что было бы крайне глупо надевать для поездки в пыльном вагоне поезда одно из чудесных платьев, которые появились у нее по настоянию миссис Вандервурт.

— Не сомневаюсь, что ваше платье — очень практичная вещь.

Ей не понравился его снисходительный тон. Его одежда тоже не отличалась верхом портновского искусства. Без пиджака, в помятой рубахе серовато-коричневого цвета и брюках, зазелененных о траву, которые поддерживались коричневыми подтяжками, он выглядел неопрятным. Волосы его были взъерошены, на руке — красная царапина, но почему-то в отличие от нее его внешний вид располагал к себе и он не казался неряшливым. Это было несправедливо.

— Не я придумываю фасоны платьев, их делает Мэри, — проворчала она.

— Ваша бабушка была бы от них в восторге, — пробормотал себе под нос мистер Пауэлл. Но она его услышала.

— Вы всегда так любезны, мистер Пауэлл? — возмущенно спросила она. — Если всегда, то меня удивляет, что вы имели успех у женщин и заслужили репутацию донжуана.