Самая длинная ночь - Сандра Мэй Страница 19

Нужно было отдать должное Арману Рено, путешествие до аэропорта оказалось исключительно приятным и необременительным. Джессика, правда, дулась и молчала, лелея свою ярость, но мало-помалу начинала проникаться уважением к искусству составления графиков. Француз ловко управился с багажом, быстро слетал в ближайший ресторан и привез оттуда целую корзину маленьких сандвичей, горячих булочек и пирожков, несколько термосов с горячим чаем и кофе, холодным лимонадом и теплым молоком, а также салфетки, полотенца, упаковку памперсов и прочие необходимые в дороге мелочи.

Потом он так же стремительно и ловко снес вниз Элли, которая и ухом не повела, и устроил их с Джессикой на заднем сиденье своего «кадиллака» так удобно, что девушка могла бы при желании лечь и вытянуть ноги, не потревожив спящую девочку.

Все произошло так стремительно, что Джессика даже не успела понять, что уезжает из дома, скорее всего – навсегда. Да, в любом случае, сюда она уже не вернется.

Длинная, тяжелая машина удивительно изящно выехала из ворот на улицу. Отличные рессоры гасили все толчки, и вскоре Семейство Рено – Лидделл уже мчалось по ночной трассе, ведущей к самому страшному для всех троих месту на земле. В аэропорт.

Джессика смотрела в окно и чувствовала, что глаза слипаются сами собой. Потом ей на колени что-то упало. Шоколадка. Она осторожно развернула хрустящую фольгу, откусила кусочек. Начинка была ее любимая, лимонный ликер. Девушка вздохнула.

Судьба уносила Джессику Лидделл по широкой дороге прямо в неизвестность, эта неизвестность пугала, но и возбуждала. Девушка еще раз вздохнула, наклонилась и заботливо поправила одеяло, сброшенное во сне.

Бедная малышка. Сколько всего ей уже довелось пережить, а сколько впереди? Что с ней будет, когда она проснется в совершенно незнакомом месте, высоко над землей, среди облаков? О том, что будет при этом с самой Джессикой, она старалась даже не думать?

А Франция? Совершенно некстати Джессика вспомнила, что когда они с Элисон рассматривали книжку про хоббита, она пряталась за теткину спину при виде картинки, на которой был изображен высокий серый замок, вокруг подножия которого свернулся кольцом дракон. Что, если замок Армана напомнит малышке об этом? Тогда можно сразу возвращаться, не тратя время.

Джессика смотрела на широкие плечи и светлые волосы человека, сидевшего за рулем, и против воли в груди ее снова загоралось темное пламя страсти. Она вспоминала поцелуи Армана Рено, вспоминала дикое, немыслимое пари – и по животу пробегал холодок.

До чего она докатилась! Вернее, до чего он ее довел!

А потом на смену возбуждению пришла тихая, горькая жалость к этому статному красавцу, который мог получить все богатства земли, стоило ему пошевелить пальцем, но не мог добиться любви и доверия маленькой девочки, дочери своего младшего брата, так нелепо и безвременно улетевшего на самолете в вечность…

До Франции сколько лететь? Десять часов? Какая разница, если она умрет от тошноты в первые два. Это будет очень неприлично, при Армане.

Вот если бы он был ее… Кем? Другом? Любовником? Мужем?

Неужели ей и впрямь хочется стать ближе к Арману Рено?

Хочется! В самом прямом смысле хочется и в еще более прямом смысле – ближе!

Джессика досадливо отвернулась и стала смотреть в окно. Постепенно на нее опустилась дрема. Джессика закрыла глаза. Заснула…

Арман Рено вел автомобиль так аккуратно, точно сдавал экзамен по вождению. Странно, но сейчас он не чувствовал почти ничего, только огромную, опустошающую усталость. Спать ему не хотелось, но ноги и руки словно налились свинцом, плечи поникли.

Он все-таки добился своего. Он нашел золотую Элль, теперь он сможет отдать долги своему умершему брату. Он прошел сквозь ад, едва не упал на самое дно отчаяния – и все-таки нашел ее.

Ради этого дня стоило страдать и ждать, надеяться и верить.

Он вспомнил приезд Франсуа и крошечной Элизы в Руайя. Собственно, нечего и вспоминать… Это навсегда впечаталось в память…

После того, что Франсуа натворил, в доме бывало несколько… напряженно. Мама, несмотря на природную разговорчивость, еще держала себя в руках, но эксцентричная и острая на язык тетушка Кло переживала куда более бурно и отчаянно. Впрочем, на самом деле никто не знает, чего стоили Матильде Рено годы тихого страдания по удравшему из дома младшему сыну. Возможно, именно тетушке Кло и пришлось легче – выплескивать эмоции гораздо полезнее.

А потом, в один прекрасный день, Франсуа пришел к ним. С маленькой дочкой на руках.

Мама просто взяла его за руку и не отпускала несколько часов, а тетушка…

Тетушка честно постояла с открытым ртом, потом попыталась симулировать сердечный приступ, но быстро вышла из образа и занялась своим любимым делом: показала всему свету, кто в доме хозяин. На маленьком, загорелом, сморщенном личике запылали черные, как угли, глаза, рот с тонкими губами ехидно улыбнулся, потом открылся – и не закрывался минут десять. Тетушка никого лично не оскорбляла, просто сообщила куда-то в небо, что в ЕЕ время слабоумными считали тех, кто своих кровных чадушек таскает по микробам и бациллам. Что в ЕЕ времена пустозвону, сбежавшему из дома, не доверили бы и паршивого поросенка до базара довести!

Также тетка сообщила небу, что на здоровье и мозги ОНА лично не жалуется, в отличие от некоторых, которым давно пора начать принимать лекарства от «послабления в мозгах».

Все изменилось, когда тетушке передали на руки Элль. Тетка расцвела. Она нахально и деловито отпихнула кроткую Матильду Рено от кроватки внучки, заворковала престарелой горлицей, убаюкала Элизу за пять секунд, напоив ее теплым парным молоком прямо из-под коровы…

Она ждет их, тетушка Кло. Совсем дряхлая, совсем сморщенная, но все такая же бодрая и задиристая!

Арман грустно улыбнулся. Клотильда Рено, патриарх – или правильно говорить «матриарх» – удивила его однажды. Тогда, после известия о гибели Франсуа и его американской гражданской жены, он в своем отчаянии замкнулся и перестал есть. Именно тогда тетушка Кло беззвучно вывернулась из темноты и строго погрозила ему пальцем.

– Я знаю, ты чувствуешь себя так, словно у тебя отрезали ногу. Или руку. Вы были слишком близки с братом, и тебе трудно будет примириться с его смертью, но… юный Арман, надо жить. А смерти себе не желай, худо это. Ведь все, что вслух пожелаешь, к тебе стократ вернется. Лучше подумай, где наша золотиночка. Я старая, Матильда малахольная – кому ж, как не тебе, искать принцессу Элль.