Моя безумная фантазия - Карен Рэнни Страница 19

Мэри-Кейт чуть не упала, потрясенная мощью стихии. По телу побежали мурашки. Воздух изменился, посвежел.

Мэри-Кейт зажала руками уши, не желая признаться, что едва жива от страха, что готова забиться в шкаф. Но и там она не освободится от своей мучительницы.

Помоги ему… Он в опасности…

Послание не оставляло места для сомнений. Оно ясно стояло перед ней в утреннем свете и требовало действий. Помоги ему… — Я не могу выйти из комнаты! — услышала она свой собственный голос.

Ответом ей стал удар грома. Казалось, сотрясалось все здание. Разведя руки, Мэри-Кейт спиной прижалась к двери, пытаясь удержать равновесие.

Помоги ему…

В ней нарастало чувство отчаяния, сознание обреченности, такое нестерпимое, Что ей захотелось кричать. Ее сдерживал только заползавший в душу ужас.

Помоги ему…

Мэри-Кейт повернулась и забарабанила кулаками по золоченой резьбе, чувствуя в ответ сотрясение дерева. Но прочная дверь не поддалась, не распахнулась под натиском владевшего девушкой страха. Она била и била в нее кулаками, надеясь побороть сопротивление панелей. Стук сливался с раскатами грома, ярость природы присоединялась к ее тревоге.

Помоги ему…

Мэри-Кейт не нужно было подстегивать. Она уже и сама хотела только одного — найти его. Защитить. Спасти! Порыв ее был столь силен, что она не заметила, как до крови поранила о резьбу руки. Она не чувствовала боли, не замечала, как стекает по двери и по запястьям кровь и застывает капельками на дубовом паркете у нее под ногами.

Ей нужно убедиться, что он жив!

Когда дверь распахнулась, Мэри-Кейт чуть не заплакала от облегчения, но тут же натолкнулась на живую преграду, мешавшую ей, вставшую между ней и Арчером. Через несколько секунд она поняла, что это он и есть.

Не задумываясь, она прижала ладони к его груди, не обращая внимания, что прикасается к обнаженной коже и пачкает ее своей кровью. Она провела руками по шелку его халата, ощупала плечи, словно хотела оценить их силу, коснулась подбородка, шеи.

Сент-Джон схватил девушку за запястья, отодвинул ее от себя и увидел глаза Мэри-Кейт, в которых застыл испуг. И залитое слезами лицо.

— Скажите мне, что вы целы!.. — потребовала она и попыталась вырвать руки, тревожно оглядывая Сент-Джона с головы до ног.

Он кивнул:

— Со мной все в порядке, клянусь вам.

— Вам не плохо? Вы не ранены?

— Нет. Я не школьник, покинувший родной дом. — Он мягко отвел от себя ее беспокойные руки. — А вы не моя мать, чтобы беспокоиться о моем здоровье, мадам.

Лихорадочные движения Мэри-Кейт сменились нежными, ласкающими прикосновениями к его коже. Ее ладони кровоточили, и она отмечала Сент-Джона своей кровью, ставила личное клеймо. Арчер отошел к кувшину с водой, намочил полотенце и вернулся к Мэри-Кейт. Вытащил занозы, а потом в полном молчании стал обтирать ее руки, снова и снова, пока не смыл все следы крови.

Руки у нее дрожали. От страха? Или из-за какого-то темного чувства, соединившего двух людей с разным прошлым и сомнительным будущим. Из-за ощущения, выдававшего себя дрожью тела, пересохшими губами и перехваченным дыханием. Опасное чувство! Она давным-давно не испытывала ничего подобного.

Его пальцы двигались от запястий к локтям, стараясь успокоить Мэри-Кейт, будто они обладали волшебной способностью исцелять. С каждым движением дыхание Сент-Джона становилось все напряженнее, а ее — смягчалось. Он стоял очень близко, возвышаясь над ней, одетый в один лишь темно-синий шелковый халат. Ей захотелось распахнуть его и прижаться щекой к груди Арчера, обхватить руками обнаженное тело. Просительница, и жертва, и кающаяся грешница.

Она смотрела на него в полутьме. Слабые лучи рассвета начали проникать в открытое окно и осветили комнату, где стояли Сент-Джон и Мэри-Кейт, затихшие под напором непрошеных чувств и желаний, и ни один из них не мог произнести ни слова.

Странно, но она никогда его не боялась. Высокомерный, раздражительный, он своими резкими словами мог сильно ранить, однако она не испытывала в его присутствии страха.

Мэри-Кейт ощущала бурлящую в нем страсть. Как будто ей приоткрылась сущность этого человека, и она заглянула в такие глубины его души, о которых мало кто подозревал Она видела его гнев, слышала упреки, чувствовала боль и нечто связавшее их в этот утренний час в доме, погруженном в сон. Одиночество. Она всегда была одинока.

Она раздвинула халат и прижала ладони к его груди, будто хотела оставить там отпечаток, провела пальцами по волосам на его груди — жест скорее возлюбленной, чем перепуганной женщины.

Мэри-Кейт тряхнула головой, и все вокруг словно встало на свои места. Она вдруг со смущением увидела их обоих со стороны. Лицо у нее запылало.

Сент-Джон заключил ее в кольцо своих рук. Кровать находилась совсем рядом… Небо посветлело. Соблазн, страсть не исчезли, лишь затаились.

Надо сдвинуться с места, сделать шаг в сторону. Надо освободиться из его рук. Нельзя было касаться его груди, гладить, мечтать прижаться губами к ней…

Она ведь не распутница, что бы ни говорили злые языки. Только один мужчина знал ее, но его ласки не растревожили ее. Эдвин был сдержанным человеком, хотя и добрым по натуре, поэтому он и женился на ней. Его любовные ласки ни разу не затронули души Мэри-Кейт, не заставили пожелать их повторения, как это происходило сейчас, когда она стояла в объятиях мужчины, стражем которого ей приказано стать. Приказано духом его жены.

Дыхание Сент-Джона, теплое и шумное, соперничало с громким стуком ее сердца. Мэри-Кейт отступила бы, но он не позволил ей отойти, крепко сжав ткань ее халата с чужого плеча и притянув к себе. Ничто не разделяло их теперь. Смутные желания охватили ее, она почувствовала вкус чего-то запретного и дорогого, как шоколад. Странные желания, если учесть, что его глаза горели гневом. Но за ним проступало другое чувство — тревожащее и властное. Желание. Мощное и опьяняющее. Он как опытный соблазнитель заманил ее в свои объятия шепотом лживых обещаний, и она поверила им. Но ведь он не умолял ее, не обхаживал, а стоял как статуя, выражающая мужское превосходство, уверенность в себе и… пугающую привлекательность.

Ей следовало бы вырваться, а не простодушно улыбаться в ответ на его взгляд и не гладить его по груди.

— Значит, вы моя награда за доверчивость? — с сарказмом произнес он, и его губы насмешливо искривились.

Руки Мэри-Кейт застыли, прервав нежные прикосновения. Арчер Сент-Джон совсем не игривый котенок.

— Я удержу вас, только если поверю? Ну же, — проговорил он, когда она отстранилась от него, — не надо смотреть на меня так, будто я убил вашу лучшую подругу. Хотя почему бы и нет, Мэри-Кейт? Меня ведь подозревают именно в убийстве, и Алиса, без сомнения, рассказала, что моя репутация становится все хуже и хуже с каждым днем, пока она где-то прячется.