Жизни Анны. Мистический роман - Максим Яковенко Страница 19

Анна сидела на диване и ждала, когда Франк вернется домой. Мучительное ожидание.

«Что ему сказать, как начать? – размышляла Анна. – Он ведь не поверит никогда. А даже если и поверит, что это изменит? Ничего. Прошлое невозможно вернуть или изменить. Нет, лучше я ему ничего говорить не буду, а то сделаю только хуже».

Удобно расположившись на диване, Анна взяла книгу и вспомнила, что накануне визита к доктору Остапцову видела ее в интернете на каком-то сайте о прошлых жизнях. Автор Майкл Ньютон – дипломированный гипнотерапевт высшей категории, провел тысячи сеансов регрессий в Америке, записывая все на диктофон, чтобы потом найти общие связи и закономерности. Через тридцать лет исследований он обнаружил единую последовательность перехода души в иные миры после смерти физического тела. «Путешествие души» – первая книга доктора, открывшая миру новые смыслы существования.

Еще три дня назад подобная книга не вызвала бы у Анны никакого интереса, но сегодня она стала единственным, что могло дать если не объяснение, то хотя бы утешение. Описанные Ньютоном истории путешествия души после смерти физического тела, проход душой темного туннеля, яркий, но в то же время приятный и мягкий свет в конце, ангельское пение и музыка, новый мир души – все это Анне было уже знакомо.

«Да, все именно так… Я так же проходила туннель после того, как меня убили, и музыка была… но… стоп, нет, меня не встречали близкие мне люди, – Анна остановилась на том моменте, когда Ньютон описывал общую картину всех своих пациентов, что в состоянии регрессии переживали смерть своего прошлого воплощения, туннель и переход в иной мир, где их ждали близкие родственники и любимые люди. – Меня встречал только он, только Франк, офицер СС».

Анна захлопнула книгу, и на душе стало еще тревожнее: «Похоже, мой случай нетипичный. Господи, почему он встречал меня, что не так?!»

К горлу подкатил комок, перед глазами опять всплыло лицо офицера СС в черной фуражке, тянущего к ней свои мерзкие руки. Анна вспомнила момент, когда к ней пришло понимание, что Франк – это бывший эсэсовец, он ей что-то сказал, но вспомнить его слова никак не получалось. Да, может, и неважно все это. И так вспомнила слишком много, чего не следует знать никому.

Когда Франк пришел, было уже семь часов вечера. Шорох целлофановых пакетов означал, что на ужин следует ждать чего-то особенного.

Неожиданно Франк оказался в гостиной у дивана с читающей Анной с огромным букетом красных роз.

– Анна, прости меня, прошу, за то, что случилось вчера… я был пьяным, и мне не следовало так делать… прости, пожалуйста, за вчерашнее.

Франку не хватало только встать на колени.

– Даже не знаю, что сказать.

Анна напряглась, словно готовясь получить от Франка очередной удар. Букет цветов оставался в его руках.

– Ты не любишь розы? Oh mein Gott. ¹⁹

Анна оказалась застигнута врасплох раскаянием Франка. Простить она была не готова, не к такому вечеру собиралась весь день: планировала разговор о прошлых жизнях, реинкарнации, о книге Майкла Ньютона, может быть, но не о прощении. Нет, время для прощения еще не пришло. Наверное, еще рано.

– Аня, я ужасно поступил вчера, тебе было так плохо, а я… я начал к тебе…

– Не надо, – резко перебила Анна, – не надо ничего говорить, я все поняла.

– Ты меня извиняешь?

Анна закрыла глаза; ей хотелось уйти, убежать, не слышать его голос, не видеть это лицо, не вспоминать, не думать, ей хотелось перестать быть.

– Я прошу тебя, не надо. Уже поздно, нужно ужинать, – с трудом выдавила из себя она.

– Да, это так. Я купил салаты, фрукты, пасту. Буду делать болоньезе.

– Хорошо.

– Я зову тебя, как будет готово.

Франк стоял с букетом роз, не зная, что с ним делать. Кажется, он забыл все русские слова и, замешкавшись, пошел на кухню, поставил цветы в старую керамическую вазу с отколотыми краями.

Идти на кухню Анне не хотелось. Во-первых, сидеть с Франком вдвоем за столом после вчерашнего не представлялось возможным, во-вторых, книга становилась интереснее с каждой страницей.

Через тридцать минут Франк пришел в гостиную и начал накрывать небольшой журнальный столик у дивана.

– Я подумал, что тебе будет хорошо ужинать здесь.

Сев рядом на край дивана, Франк, подобно провинившемуся щенку, тянулся вилкой в салатницу за помидорами, рукколой, перцем, то и дело по пути роняя овощи на пол. Поняв, что половина пасты окажется там же, он неловко подтянулся ближе к столу и к Анне, провоцируя ее на еще большую закрытость и закутывание в шерстяной плед.

– Мы сегодня на семинаре со студентами разбирали интересный вопрос. Русский язык, немецкий и готский очень похожи… Нет, это не просто близость нескольких слов, это целая еди-на-я язы-ко-вая общ-но-сть, oh mein Gott, кажется, я это выговорил. В прошлом наши культуры имели много общих диалогов, была торговля, и я уверен, даже союзы, много общего. А еще Валентина Степановна, эта странная женщина с кафедры немецкой филологии, принесла сегодня из дома печенье. Большую коробку, может быть, штук пятьдесят. Она пекла их полночи. Я не понимаю, зачем, но она угощала нас на кафедре после лекций чаем и этим печеньем. Понимаешь, она странная женщина, в прошлый раз приносила блины, сейчас печенье и всегда угощает меня и уговаривает есть много. Это, наверное, ваша русская культура. А еще она говорит, что я для нее как сын… Ты не знаешь, у нее был сын, может быть, он умер? Ох, это все так странно. Мне уже совсем неловко перед ней. Нужно будет привезти для Валентины Степановны из Германии баварских конфет, ей точно понравится. Еще она спрашивала, как твои дела, интересуется тобой. Представляешь, про наши отношения, кажется, знают на кафедре.