Однажды я выберу тебя - Эмма Скотт Страница 19

«Но что мы сообщали им?» – задумался я, но промолчал.

Лишь покивал головой, выражая согласие, как примерный слуга. Но не отменил данное Сильвии распоряжение о сборе данных.

Внизу, в семейной гостиной, Эдди снова читал, сидя у незажженного камина. Сегодня он надел костюм, водительскую кепку и носки с разноцветными ромбами, натянув их до колен. Я чуть улыбнулся. Вокруг меня мог рушиться мир, но, по крайней мере, чувства к Эдди оставались неизменными. Вот бы и все остальное было так же просто.

Я хотел уже войти в комнату, но резко нырнул за угол и прижался к стене. Мимо прошел Макс Кауфман в рабочей форме. Вероятно, направлялся к отцу.

– Привет, – поздоровался он, останавливаясь перед Эдди. – Кажется, мы не встречались. Я Макс.

Внутри все сжалось. Наверное, Сезар предупреждал новичков об Эдди. Только вот люди не всегда обращались с ним так, как брат того заслуживал.

– В самом деле, любезный, – проговорил Эдди, мимоходом взглянув на Макса, а затем снова уткнувшись в книгу. – Не правда ли, чудесное утро? Прекрасное.

Макс немного помолчал, разглядывая наряд Эдди и зажатую в зубах незажженную трубку.

– Так и есть, – ответил он. – Позвольте спросить, что вы читаете?

– Диккенса, старина. Диккенса. – Эдди повернул книгу так, чтобы Макс смог увидеть обложку. – «Дэвида Копперфилда».

– Я бы сказал, ярчайшее его творение, – проговорил Макс, присаживаясь на краешек дивана, чуть в стороне от Эдди, чтобы того не смущать.

– Браво, – поддержал мой брат. – Целиком и полностью согласен. Хотя есть те, кто в ранг шедевра возводит «Повесть о двух городах» или «Большие надежды». На что я скажу: полная чушь.

– Чушь, – согласился Макс. – «Дэвид Копперфилд» – чистый Диккенс. Я восхищаюсь тем, что в именах его персонажей заложены личностные черты.

– И снова браво! Вы абсолютно правы. Урия Хипп и в самом деле звучит весьма отвратительно.

– Или Мэрдстон. И Баркис ^[12]. Идеальное имя. Он ведь словно милая дворняжка, преданная Пегготи.

К моему полному изумлению, Эдди протянул Максу руку.

– Мое старое сердце греет мысль о знакомстве с истинным знатоком Диккенса. Как ваше имя, сэр?

– Макс Кауфман.

– Эдди Марш.

– Очень приятно, Эдди, – проговорил Макс. – Но вы должны меня извинить. Опаздываю на работу.

– Конечно-конечно. Не смею вас задерживать.

Эдди вновь вернулся к книге, отбросив все узы и чувства, словно бы их никогда не существовало. Я пристально следил за лицом Макса, пытаясь уловить малейшие признаки насмешки, но он улыбался искренне. И светившееся в глазах тепло было настоящим.

Макс вышел из комнаты, а я привалился к стене.

«Он медбрат. Только и всего. Вот почему он нашел общий язык с Эдди».

Но за эти годы я перевидал множество медицинских работников. Они приходили и уходили, и мало кто так быстро и легко сходился с Эдди. Словно было совершенно нормально обсуждать «Дэвида Копперфилда», вставляя в речь словечки из старомодного сленга.

В заднем кармане джинсов пискнул телефон, извещая, что пришло сообщение.

Приедешь сегодня домой?

Я уставился на эти слова, раздраженный тем, как быстро испарились короткие драгоценные мгновения счастья.

Пальцы зависли над клавиатурой, чтобы ответить «Да». Теперь, когда отцу стало лучше, я решил вернуться в свой пентхаус в городе.

Я с трудом заставил себя приехать, а теперь не хотел уезжать.

«Отрекаясь от себя, мы становимся сильнее, – напомнил тренер Браун. – В воздержании наша сила. Не поддаваясь похоти и низменным желаниям тела, мы сохраняем ясность мысли».

Я оттолкнулся от стены, усмехнувшись нахлынувшим воспоминаниям. Я не испытывал ни похоти, ни низменных желаний. Внутри была лишь пустота. И холод. Волны жара, охватившие меня вчера в присутствии Макса, ничего не значили. Просто слабость. Подобное не повторится. И сегодня вечером я возвращаюсь в город.

Я сунул телефон в карман, так и не ответив на сообщение.

День выдался достаточно теплым, и через несколько часов я неспешно обедал во внутреннем дворике. Не торопясь проведать отца.

«Почему? Потому что Макс все еще на дежурстве?»

Я раздраженно отбросил салфетку. Какого черта все мои мысли и действия напрямую связаны с гребаным Максом Кауфманом? Это мой дом. И я не собираюсь ограничивать свои передвижения из-за какого-то… парня.

Но я не пошел наверх. Не слишком задумываясь о причинах, я понимал, что в присутствии отца нам с Максом безопасней не находиться в одной комнате.

Я побрел в гостиную. Эдди ушел с Марджори. В доме стояла тишина.

Я сел за пианино и откинул крышку. Надо мной, улыбаясь, висел мамин портрет.

Боже, как я по ней скучал. Не стоило в этом признаваться; скорбь нужно держать в хранилище. По словам тренера Брауна, мамина любовь лишь подогревала мою слабость. Смягчала. А настоящий мужчина просто не мог быть мягким.

Я положил руки на клавиши. Из-под пальцев заструилась «Павана на смерь инфанты» Равеля. Одна из маминых любимых. Я не играл ее с тех пор, как мама умерла.

Без ведома отца в колледже я брал уроки игры на пианино. Профессора сразу же хотели выбить для меня стипендию в Йельскую школу музыки и записать на все мало-мальски значимые курсы, но отец бы просто взбесился.

Так что я играл лишь по субботам для Эдди.

Не особенно сложный, напев оказался мелодичным и весьма навязчивым. Я закрыл глаза и потерялся в сплетении звуков. Вернулся назад, в то время, когда мама еще не умерла. До того, как холод и лед выжгли меня изнутри, а побои и разряды тока внушили, что я ничего не стою.

Когда последняя нота рассеялась, тепло музыки исчезло, и кровь моя снова заледенела. Даже не открывая глаз, я почувствовал, что уже не один.

– Боже, потрясающе, – тихо проговорил Макс. Он стоял возле двери с северной стороны, ведущей на кухню. – Я не хотел подслушивать, – извинился он в ответ на мой холодный взгляд.

– Чем ты занимаешься? – спросил я. – А как же дежурство?

– Обеденный перерыв, – пояснил он. – Ты здорово играешь. Черт, больше, чем здорово. Как профессионал. Ты играл всю жизнь?

– Служащие Марша обычно не задают членам семьи таких личных вопросов.

Макс криво усмехнулся и скрестил руки на груди.

– Думаю, мы знаем друг о друге больше, чем просто служащий и работодатель.

Я раздраженно взглянул на него.

– Это угроза?

Он вздохнул и вошел в комнату, присел на подлокотник дивана, как прежде, с Эдди.