Наказание для продюсера - Анна Леманн Страница 19

Пусть помнит потом доброту мою! Упрямый осел! Сижу и уговариваю его, как будто это мне синяк поставили. Вот бы, как мама посмотреть на него, и он в миг шелковый — это только она умеет так.

— Хорошо, — соглашается он после минуты обдумывания.

— Ну и отлично, — не скрываю того, что довольна его положительным ответом, попутно думая о том, что продюсер снова странно ведет себя. Заикается, витает в облаках… Неужели мои голые ноги так на него подействовали? От этих мыслей по телу быстро пробегают мурашки, пуская огонь по позвоночнику.

Потянувшись к столику, беру в руки пачку влажных салфеток. Аккуратно протерев синевато-темную область кожи на скуле, покрытую очень тонким слоем явно какой-то мази, но точно не тоналки, погружаю палец в мазь. Следующие несколько минут проходят в тишине, пока я стараюсь максимально осторожно обработать его синяк, чтобы не причинить боли. Получается плохо, потому что Владислав изредка вздрагивает, но мужественно терпит мою неуклюжесть.

— Ведешь себя совсем как взрослая, — говорит он вдруг, перехватывая мою руку.

— Мой папа всегда так говорит, только в конце добавляет «Ксения Тимофеевна», — улыбаюсь в ответ.

— Ксения? Ксюша, значит…

— Ну, да.

— Ксюша, зачем тебе такая жизнь? — спрашивает Златогорский чуть ли не шепотом.

— Как зачем? Хочу петь!

— Я о другом. Почему ты выбрала такую жизнь? Ты же ведь красива и молода. Зачем ты так испоганила свою жизнь? Думаешь, у тебя бы не было всего живи ты обычной жизнью?

— Я не совсем понимаю вас. Это моя жизнь, и мне решать, какой она будет.

— Да, ты права. Извини. Просто не могу сидеть сложа руки, когда вижу, что кто-то ломает свою жизнь, и я ничего не делаю.

— Я не ломаю свою жизнь, а иду к цели!

— Тебе лучше знать, — вымученно улыбается Владислав, словно в одно мгновение устав спорить со мной. Точнее, не спорить, а навязывать свое мнение, которое имеет какой-то странный подтекст.

— А вы? Почему вы выбрали такую жизнь?

— Меня всегда тянуло к музыке.

— Вот и меня тянет, — подхватываю его идею.

И вновь передо мной другой Златогорский. Тот, что спокоен, ласков и добр ко мне. Куда делся тот напыщенный индюк — совсем не понимаю этого. Вроде минуту назад сидел передо мной, а сейчас я касаюсь уже другого человека. Того, что смотрит на меня заинтересованными глазами и, кажется, узнает с каждой секундой все больше и больше.

И пусть единственное, что я скрываю, точнее, о чем не хочу говорить, кто мои родители, но продюсер находит в моих глазах совсем другое. Он почти затрагивает ту самую грань, что заставляет меня бороться за мечту. Но Златогорский снова понимает что-то неправильно в моих глазах, потому и несет ересь, что кажется верной только ему. Но все это мелочи, по сравнению с тем, что творится со мной рядом с добрым Златогорским. Рядом с ним я хочу быть собой: смешной, доброй и заботливой — и это странно.

— Твоя мазь помогает, — произносит он, когда мы продолжаем, вернувшись к анкете. В этот раз Златогорский спокойно записывает мои ответы, порой улыбаясь.

— Охлаждает, — комментирую я, чтобы сказать хоть что-то. — Да! Она классная и помогает. Еще парочка таких сеансов и синяк сам собой рассосется, — радостно говорю ему, ловя себя на том, что назначаю ему подобие встречи.

Добрая ты, Ксюша! Счастье получаешь от того, что помогаешь.

— А как называется? Хочу купить и провести эти парочку сеансов.

— Ой, а она не продается в аптеках. Ее делает мой родственник для нашей семьи.

— И как мне тогда эту парочку сеансов провести? Может, отдашь свою? Я заплачу, — спрашивает продюсер и достает портмоне.

— Не могу отдать, — виновато опускаю голову. — Она последняя, а у меня тоже синяки на теле есть.

— У тебя? Откуда?

— Упала, — смущенно признаюсь, но он явно мне не верит. — Вы можете по вечерам заходить, и я буду давать вам, — предлагаю ему отличное решение проблемы, по моему мнению.

Владислав вскидывает брови, глядя на меня. В его взгляде загорается незнакомый мне огонек — там начинают свою дикую пляску черти.

— Мазь давать! — подхватываюсь я, понимая, что сморозила. — А я еще попрошу у дяди и для вас баночку тоже.

— Упала, значит… Показывай синяки! — приказывает Златогорский, метая молнии глазами, что уже обшаривали мое тело.

— Зачем? — спрашиваю нахмурившись, но встав, показываю ему икру с четырьмя синяками. — Обычные синяки!

Пару дней назад я доставала крупы с верхней полки и свалилась со стула. Чтобы люди не говорили, но маленький рост доставляет одни проблемы.

— И правда… обычные, — задумчиво подтверждает Златогорский мои слова и, взяв анкету обратно в руки, произносит: — И последний вопрос: Количество половых партнеров.

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Почему?

— Не хочу!

— Значит, сам напишу, — заявляет он и начинает внимательно меня разглядывать. — Самые короткие отношения?

— День.

Один день в школе с одноклассником считается? Это мои единственные отношения.

— Значит, семь!

— Что семь?

— Семь половых партнеров.

Ого! Это когда же я успела? Семь! На каждый день недели по одному?

— Все возможно, — отвечаю, улыбнувшись. Не буду реагировать на его провокации. — Вы попали в самую точку!

Нет, ну а что? Проверять меня у гинеколога не будут, а раз продюсер так хочет думать, то пусть думает. Нет, ну он серьезно? Семь в восемнадцать лет? Или он это даже еще скидку сделал?

— У тебя с Ташей все серьезно? — задает очередной вопрос.

— Очень.

— Не боишься, что он может узнать?

— Кто — он? — вообще уже ничего не понимаю.

Почему Златогорский вечно на что-то намекает, а когда я спрашиваю, то мы попадаем в мир Гарри Поттера, где нельзя произносит имя сами-знаете-кого?

— Ладно, это не моё дело. Проехали! — отвечает он, поднимаясь на ноги, чтобы направиться к выходу. — Спасибо за анкету, Рокси! Спокойной ночи!

Ну вот! Опять… Кто «он»? Загадка века, блин!

— Стойте! А днем мне можно выходить из центра? — спрашиваю его в тот момент, когда рука Влада касается ручки двери.

— А тебе надо?

— Да, у меня завтра встреча.

— С кем?

С братом. Завтра Гриша возвращается. Последние две недели он провел в горах. Я обещала встретить его.

— С парнем! — отвечаю продюсеру.

— Хмм… хорошо! Я завтра поеду по делам и вывезу тебя из центра, — вновь превратившись в Нарцисса, говорит продюсер.